Четвертая рука

Целая серия фотографий изображала женщин в больничных халатах, лежавших или сидевших в кроватях вместе с новорожденными детьми; но фотографии Дорис и маленького Отто среди них не было, и Уоллингфорду стало не по себе, настолько бросалось в глаза отсутствие такой фотографии. (Большого Отто уже не было в живых, и, видно, никому в голову не пришло их сфотографировать.) Встречались также фотографии взрослых и детей в самых разнообразных мундирах и формах — военных и спортивных, — а также девушек и женщин в парадных платьях или в купальных костюмах; на большей части снимков они бурно протестовали против того, что их фотографируют.

Одна стена была отдана собакам — собаки плывущие, приносящие палку, собаки изнывающие в детских одежках. А в углу над комодом в одной из спален, вставленные углами под раму изъеденного пятнами зеркала, висели фото стариков, видимо, давно усопших. Старуха в инвалидном кресле с кошкой на коленях; старик в каноэ без весла. У старика были длинные седые волосы; он завернулся в одеяло, как индеец, и, казалось, ждал, что кто-нибудь сядет в лодку, станет грести и покатает его.

В холле, прямо напротив двери в ванную, висели фотографии, расположенные крестом. Это была святыня Клаузенов — снимки молодых мужчин, членов их семейства, пропавших без вести на вьетнамской войне. А в самой ванной можно было увидеть другую святыню — подборку старых журнальных фотографий, воспевавших славные дни команды «Грин-Бей Пэкерз» — «наших непобедимых».

Уоллингфорд с трудом различал их лица: страницы, выдранные из журналов, сморщились и покрылись пятнами; подписи под снимками почти стерлись. «В раздевалке после матча в Милуоки, — смог прочесть Уоллинфорд. — Вторая победа в Западном дивизионе, декабрь 1961 года». Среди прочих были Барт Старр, Пол Хорнунг и тренер Ломбарди — тренер держал в руке бутылку пепси. У Джима Тэйлора из ссадины на переносице текла кровь. Уоллингфорд не особенно понимал, кто есть кто, но Тэйлора узнал по выбитым передним зубам.

Кто такие Джерри Кремер и Фаззи Терстон и что такое «проход пэкеров»? И кто этот парень, весь перемазанный грязью? (Это был Форрест Грегг.) Или Рэй Ничке — грязный, лысый, оглушенный и окровавленный. Сидя на скамье запасных во время матча в Сан-Франциско, Ничке держал в руках свой шлем — так обычно держат булыжник, когда хотят им в кого-то запустить. «Кто все эти люди? Или, точнее, кто они были?» — гадал Уоллингфорд.

Висела там и знаменитая фотография болельщиков, сделанная во время игры на Ледяной кубок: стадион «Ламбо», 31 декабря 1967 года. Одеты болельщики были так, словно собирались в Арктику или Антарктику; но мороз, видно, и впрямь ударил приличный — пар изо рта скрывал их лица. Наверняка среди них были и Клаузены.

Уоллингфорд так и не смог понять, что означала странная груда тел на поле и что почувствовали игроки «Даллас Каубойз», увидев, как Барт Старр упал в зачетной зоне, даже его товарищи по команде «Грин-Бей Пэкерз» не ожидали, что квотербек Старр сумеет прорваться туда через все поле. В общей свалке — и об этом знал каждый Клаузен — Старр орал: «Браун — направо! Уэдж — к тридцать первой!» Результат игры вошел в анналы спортивной истории — однако Уоллингфорд слышал об этом впервые.

Только тут до него дошло, как мало он знает о том мире, в котором живет миссис Клаузен, — и он надолго замолчал.

Были на стенах дома и загадочные снимки, совсем уж непонятные посторонним. Дорис попыталась, правда, объяснить Патрику, что на них изображено: огромный камень перед носом моторки — это черный медведь переплывает озеро в летний день; темное пятно на зеленоватом фоне, похожее на корову, потерявшуюся в лесу, — это лось пробирается по «страшным болотам»; отсюда, говорила миссис Клаузен, до них «не более четверти мили». И так далее. Борьба с природой, преступления против природы, маленькие победы, семейные торжества, команда «Грин-Бей Пэкерз», новорожденные дети, собаки, свадьбы…

Свадебную фотографию Отто-старшего и миссис Клаузен Уоллингфорд заметил почти сразу. Жених с невестой разрезали свадебный торт, и маленькую ручку Дорис, державшей нож, накрыла мощная левая ладонь Отто. У Патрика екнуло сердце — так знакома была ему эта рука, хотя он никогда еще не видел ее с обручальным кольцом на пальце. А что Дорис сделала с обручальным кольцом Отто и со своим собственным?

Впереди многочисленных гостей, окружавших праздничный стол, стоял мальчик лет девяти-десяти с тарелкой и вилкой в руках, в парадном костюмчике. Уоллингфорд решил, что мальчику, видимо, была поручена весьма ответственная роль: подать новобрачным кольца. Мальчика этого Уоллингфорд теперь, конечно, не узнал бы, — тот наверняка уже стал взрослым, но, скорее всего, с ним встречался. (Судя по круглой мордашке и радостной улыбке, он тоже был из Клаузенов.)