Четвертая рука

Он открыл комод, — как можно тише! — надеясь обнаружить там белье Дорис. Но в нижнем ящике хранились простыни, наволочки и запасное одеяло; в среднем — одни полотенца, а в верхнем с грохотом перекатывались свечи, батарейки для карманного фонаря, несколько коробков спичек, запасной фонарик и коробка с кнопками.

В дощатой стене — с той стороны, где спала миссис Клаузен, — Патрик заметил несколько дырок от кнопок. Там раньше, видимо, тоже висели фотографии, не менее дюжины. Чьи это были фотографии, Уоллингфорд мог только гадать. Почему Дорис их убрала, тоже неизвестно.

Когда Патрик завязывал шнурок плавок (он давно уже научился делать это одной правой рукой с помощью зубов), в дверь постучали: миссис Клаузен хотела взять свой купальник и махровый халат. Она сказала Патрику, в каком ящике комода лежат полотенца, не зная, что он уже и сам все выяснил, и попросила прихватить три полотенца на причал.

Она быстро переоделась; они вместе вышли в узкий коридорчик и спустились по крутой лестнице на нижний этаж Лестница была без перил — следующим летом, когда маленький Отто начнет ходить, это станет опасно. Вообще-то, сказала миссис Клаузен, Отго-старший собирался сделать перила, но «просто не успел».

Внизу были привязаны две лодки, разделенные узким причалом со сходнями: семейный моторный катер и лодочка поменьше, с подвесным мотором. В открытом конце сарая с причала в воду спускалась лестница. Интересно, кому это пришло в голову — сделать купальные мостки в лодочном сарае? Но Патрик не стал высказывать свои сомнения вслух, увидев, что миссис Клаузен уже занялась устройством малыша на широком внешнем причале, расстелив там стеганое одеяло размером со скатерть для пикника и положив на него кое-какие игрушки.

Отто-младший еще не так активно ползал, как того ожидал Уоллингфорд, но уже умел самостоятельно садиться и довольно долго сидел, пока не забывал, в какой позе находится, и не заваливался на бок. Ему уже исполнилось восемь месяцев, и он пробовал сам вставать на ножки, если рядом имелась какая-нибудь прочная опора — скажем, низкий столик, — за которую можно ухватиться. Впрочем, он часто забывал и о том, что стоит — внезапно шлепался на попку и снова заваливался на бок.

А ползал маленький Отто в основном задом наперед — так ему явно нравилось больше. Если его окружали какие-нибудь интересные вещи, которые можно было брать и вертеть в руках, он довольно долго мог сидеть на одном месте и рассматривать их. Но не слишком долго, сказала Дорис и прибавила:

— Через пару недель с ним уже невозможно будет выйти на причал — того и гляди, куда-нибудь уползет!

Ярко светило солнце, и на малыше была рубашонка с длинными рукавами, длинные штанишки и панамка. А также — солнечные очки, которые он стаскивал с себя гораздо реже, чем предрекал Патрик.

— Хочешь, пойди поплавай, — предложила миссис Клаузен. — А я пока за ним присмотрю. Потом я искупаюсь, а ты с ним посидишь.

На Патрика произвело большое впечатление количество детских вещей, которые миссис Клаузен привезла с собой. Его поразило, как спокойно и без особых усилий Дорис справляется со всеми заботами о малыше. Или материнство так меняет женщин, особенно если они давно и страстно мечтают о ребенке? Уоллингфорд только вздохнул — он ничего в этом не понимал.

Вода в озере была холодная, но только когда входишь первый раз. Возле дальнего конца причала она казалась сине-серой, а ближе к берегу обретала зеленоватый оттенок — в ней отражались ели и сосны. Дно оказалось песчаным, а не глинистым, как ожидал Патрик; имелся даже небольшой пляжик, покрытый крупнозернистым песком, перемешанным с галькой — там Уоллингфорд чуть позже купал маленького Отто. Мальчик сперва испугался холодной воды, но плакать не стал и даже позволил Уоллингфорду окунуть его, а миссис Клаузен снимала их купание на пленку. (Она, похоже, очень неплохо управлялась с фотоаппаратом.)

Взрослые, как Патрик уже именовал Дорис и себя, по очереди пускались в заплывы с причала. Миссис Клаузен плавала прекрасно. А Уоллингфорд честно сказал, что с одной рукой ему проще лежать на спине или плескаться на мелководье. Они вместе вытерли маленького Отто, и Дорис разрешила Патрику одеть ребенка — это была его первая попытка такого рода, — объяснив, как надевать подгузник.

Потом миссис Клаузен накинула халат и ловко стащила с себя купальник Уоллингфорд, которому пришлось управляться одной рукой, долго пытался стянуть с себя плавки, предварительно обернув вокруг бедер полотенце. В конце концов Дорис засмеялась и сказала, что отвернется, а он переоденется так, без полотенца. (Она пока не стала сообщать Патрику о соседе с другого берега, который обожал подглядывать за купающимися в телескоп.)