Мир от Гарпа

Стоянка перед торговым центром была окружена пикапами, битком набитыми мужчинами в охотничьих куртках и шапочках; вероятно, они представляли интересы Нью-Гэмпшира в противовес интересам „разлучниц“ из Нью-Йорка.

Привлекательная претендентка на пост губернатора тоже, как говорили, была разведенной женой из Нью-Йорка. Тот факт, что она прожила в Нью-Гэмпшире более пятнадцати лет, что здесь выросли ее дети, старательно замалчивался губернатором и его сторонниками, окружившими сейчас стоянку пикапами.

Признаки надвигавшейся трагедии носились в воздухе. На площади слышались насмешки и улюлюканье.

Появилась футбольная команда старшеклассников в спортивной форме, их бутсы звонко шлепали по бетонной мостовой. Сын женщины-кандидата был членом этой команды, он привел игроков на стоянку, дабы показать ныо-гэмпширцам, что и настоящие мужчины отдадут свои голоса его матери.

Охотники в пикапах придерживались другого мнения: голосовать за эту женщину, говорили они, значит голосовать за гомосексуализм, лесбиянство, социализм, алименты, Нью-Йорк и так далее. Чем дольше смотрел Гарп эту передачу, тем больше убеждался — Нью-Гэмпшир готов встать грудью против всей этой скверны.

Гарп, Хелен, Данкен и маленькая Дженни сидели в пансионе в центре Вены и со страхом смотрели на экран телевизора, где вот-вот должно было произойти убийство Дженни Филдз. Недоумевающая хозяйка принесла им кофе и пирожные; никто, кроме Данкена, к еде не притронулся.

И вот настала очередь Дженни Филдз выступить перед собравшимися на площади. Роберта Малдун помогла ей взобраться на грузовик с откинутым бортом и придвинула микрофон. Мать Гарпа казалась совсем маленькой по сравнению с великаншей Робертой, но ее безупречно белая униформа была видна за версту.

— Я — Дженни Филдз, — сказала она, и в ответ раздались приветствия, свист и гудки клаксонов. Полиция пыталась отогнать пикапы, они отъезжали и тут же возвращались. — Большинство из вас знает, кто я, — продолжила Дженни, и ее слова вновь потонули в свисте, гоготе, реве клаксонов, как вдруг глухо и неотвратимо прозвучал один-единственный выстрел, точно удар волны о берег.

Никто не понял, откуда он прозвучал. Роберта Малдун подхватила мать Гарпа под руки. На белоснежной одежде Дженни расплылось маленькое темное пятно. Потом Роберта, держа на руках Дженни, спрыгнула с грузовика и бросилась в расступившуюся толпу, как игрок, ведущий мяч к цели. Толпа расступилась.

Тела Дженни почти не было видно в объятиях Роберты. Навстречу ей уже спешила полицейская машина. Когда она приблизилась, Роберта протянула полицейским тело Дженни Филдз, и на сотую доли секунды Гарп увидел неподвижную белую фигурку, вознесенную над толпой, и полицейского, помогавшего Роберте сесть в машину.

Машина тут же умчалась. Камера развернулась в другую сторону, где среди пикапов и полицейских машин раздавались выстрелы. В темной луже крови лежал мужчина в охотничьем костюме. Минутой позже камера вблизи показала то, что газетчики затем назвали „ружьем на оленей“.

Комментатор подчеркнул, что официально охотничий сезон открыт еще не был.

Происходившее от начала до конца сильно смахивало на сцену из дешевой мелодрамы, разве что в ней отсутствовали обнаженные тела.

Гарп поблагодарил хозяйку за любезное приглашение посмотреть телевизор. И через два часа они уже были во Франкфурте, где пересели на самолет до Нью-Йорка. В самолете они больше не чувствовали присутствия „Прибоя“, даже Хелен, которая панически боялась летать. Свирепый „Прибой“ насытился.

Пролетая над Атлантикой, Гарп повторял про себя последние слова матери: „Большинство из вас знает, кто я“. Фраза, достойная ее жизни.

— Большинство из вас знает, кто я, — прошептал он вслух. Данкен уже спал, но Хелен услышала эти слова, потянулась через проход и протянула ему руку.

На высоте нескольких тысяч футов над уровнем моря Т. С. Гарп беззвучно плакал, возвращаясь в свою страну, в которой так много насилия и где ему в скором времени предстояло прославиться.

17 ПЕРВЫЕ ФЕМИНИСТСКИЕ ПОХОРОНЫ, А ТАКЖЕ ПОХОРОНЫ ИНЫЕ

„С тех пор как умер Уолт, — писал Гарп, — я ощущал свою жизнь как эпилог“.

Когда умерла Дженни Филдз, его душевное смятение еще возросло — по-видимому, в ходе времени был некий потаенный смысл. Но какой?

Гарп сидел в нью-йоркском офисе Джона Вулфа, стараясь проникнуть в суть неведомых предначертаний, связанных со смертью матери.