56  

А между тем был ещё Феликс. Насколько несомненно Феликс теперь «был» — в этом она тоже имела случай убедиться после визита Милдред. Энн, хоть и корила себя за это, упорно отказывалась признать, что в последнее время красивый брат Милдред все больше занимает её мысли. Уже несколько лет для неё не было тайной, что Феликс к ней неравнодушен. Его до крайности сдержанное ухаживание — настолько сдержанное, что никто, кроме нее, конечно же, не мог его заметить, — она принимала с теплой, чуть насмешливой благодарностью как невинную сентиментальную блажь закоренелого холостяка. Ведь и она, и Феликс были до ужаса старые. Но ей это было приятно; и в последний год, когда Феликс, оставаясь с ней вдвоем, бывал чуточку откровеннее, словно уже не сомневаясь, что что-то, пусть туманное и никогда не упоминаемое, между ними есть, это тоже было приятно. А потом однажды в Сетон-Блейзе они, отделившись от остальных, брели по берегу озера, и в наступившем молчании он взял её за руку. Она позволила ему тогда смотреть на неё красноречивыми глазами и потом вспоминала этот случай с некоторой тревогой, но и с некоторой радостью. Она позаботилась о том, чтобы эта сцена не повторялась и не имела продолжения, но Феликс, довольный и кающийся, после этого стал ей немного ближе. Она знала, конечно, что влюбиться в Феликса было бы чистым безумием, но как только она мысленно произносила эти слова, сердце у неё начинало трепыхаться. Ведь и она, и Феликс были до ужаса молодые.

И все же, когда Рэндл был в доме, эти фантазии представлялись ей достаточно эфемерными. Просто глупость, чтобы отвлечься, ничего опасного. Рэндл был безусловной реальностью, и Энн, воспринимая мужа с той бездумной уверенностью в его существовании, которая в конечном счете, может быть, и есть любовь, была благодарна за то, что, как с ним ни трудно, он без остатка заполняет всю сцену. Рэндл, который время от времени и ещё слегка виновато улетучивался в Лондон, по-прежнему властвовал и над Грэйхеллоком, и над нею. Но Рэндл, который уехал в Лондон разгневанным, Рэндл, который заведомо живет с другой женщиной, — это, как видно, другое дело. Энн, пока ещё смутно, чувствовала себя брошенной, а с этим пришло и чувство образовавшейся пустоты, в которую могло устремиться что-то новое. И этого она, теперь уже более трезво, просто боялась. Она решила до поры до времени не видаться с Феликсом и предполагала — с облегчением и грустью, — что и он принял аналогичное решение. Ибо она не верила, что Милдред приглашала её погостить с ведома и согласия Феликса.

Узнав о готовящемся приезде Эммы, Энн в первую минуту подумала о Фанни, а во вторую — о себе. Эмма была связана с Линдзи Риммер, что делало её присутствие в Грэйхеллоке тем более нежелательным, и какое-то время Энн почти считала себя оскорбленной. Но сама Эмма, с первой минуты приезда взявшись за дело усердно, как терьер, сумела растопить чопорную подозрительность, с которой Энн её встретила.

Энн все ходила по комнате, что было ей несвойственно, и разговор продолжался, несвязный, но, в общем, приятный.

— Чудесное печенье, — сказала Эмма. — Можно ещё одно? У вас кошка есть?

— Была, — сказала Энн. — Был замечательный кот, большой, серый, по имени Хэтфилд. Он был любимец Фанни. Но когда Фанни умерла, он убежал. Я раза два видела его издали, а к дому он не подходит, совсем одичал.

— Вот как, — сказала Эмма и, помолчав, добавила: — Удивительно, как это животные знают…

Тема эта вызвала некоторую неловкость. Чтобы рассеять её, Энн сказала:

— В ваших книгах так часто фигурируют кошки. Вы их любите?

— Обожаю. Но у себя дома держать не могла бы. Пришлось бы все время оставлять открытыми двери и окна, а я ведь такая malade imaginaire.[16]

— Я с истинным удовольствием читаю ваши книги, — сказала Энн. — Надеюсь, следующая скоро выйдет?

— Рада, что они вас занимают, но это, разумеется, чепуха, пошлятина. Жаль мне, что я не написала ни одной настоящей книги.

— Наверно, это ещё впереди, то есть… Но то, что вы пишете, мне, право же, нравится.

— Теперь уже не успею, — произнесла Эмма сурово.

Дверь отворилась, и вбежала Миранда в красно-белом полосатом платье, нагруженная розами. Пенн маячил на пороге, не зная, войти ему тоже или нет. Миранда, легко придерживая двумя руками большущий растрепанный букет, подошла к Эмме, сделала реверанс и высыпала цветы ей на колени. И тут же, не дожидаясь благодарности, убежала, по дороге ухватив Пенна за локоть и увлекая его за собой.

  56  
Предыдущая страница Следующая страница
×
×