Альковные секреты шеф-поваров

Нет.

Сама мысль о том, что каждый глоток томатного сока будет озарен благостными улыбками, а каждый стыдливый нырок в бар осенен гримасами лживой жалости и осуждения — мол, так мы и знали… Нет, невыносимо!

Вернувшись в спальню, он обследовал пиджак. Лацканы были основательно заблеваны. Рвота въелась в тонкую благородную ткань, залезла между нитками, покоробила покрой. Губкой это не отчистишь. Только химчистка (и то если повезет) сможет восстановить былое великолепие костюма. Запасной вариант еще хуже — старомодная дешевая хламида. Скиннер понял, что придется комбинировать разномастные брюки и пиджак. Так, теперь лицо. Подойдя к зеркалу, он с отвращением убедился, что на этом фронте дела обстоят не лучше: одна щека была покрыта мелкими засохшими ссадинами, словно его возили мордой по асфальту.

Ладно… Доклад. Надо повторить доклад.

НЕТ НЕТ НЕТ.

Где же «дипломат»? Где он его оставил, в каком баре? «Бир», «Черный бык», «Абботсфорд», «Гилдфорд», «Кафе-Рояль», «Ватерлоо»… затем декорации расплывались, память хранила только лица. Роб Макензи, Гэри Трейнор, Купе… тьфу! Кто еще? Соломенная блондинка с кривыми зубами, которые становились тем ровнее, чем больше он пил… А в кармане целые залежи фунтовых монет. Очень мало банкнот, зато тридцать семь фунтов железом.

Куда же делся «дипломат»? Старый кожаный «дипломат» с докладом… Один из барменов наверняка его сохранил. Припрятал за стойкой. Но пивные открываются в одиннадцать, а ему как раз в это время надо начинать. Придется позвонить, сказаться больным… Мозг лихорадочно перебирал дешевые отмазки из серии «мое сочинение съела собака». Нет, все это чепуха!

Скиннер схватил телефон и позвонил Робу Макензи.

— Роберто-о-о, дружище! Как самочувствие?— протрубил он с напускной бодростью.

Но Макензи был не лыком шит: он раскусил его игру с такой легкостью, будто сидел рядом.

— Ну ты вчера был хорош, легковес хренов! Пытался меня перепить на абсенте! Меня!.. Сколько тебя учить?

Ага, понятно. Абсент. Вот откуда эти дикие цветные кошмары…

Паника схватила Скиннера железной перчаткой и встряхнула, как тряпичную куклу.

— Роб, мой чемоданчик. С которым я всю ночь таскался. Ты его не видел?

— Ну-у-у-у, не знаю… Не зна-а-аю,— затянул Макензи дурацким тоном, наполнив душу Скиннера смесью ужаса и надежды.

— Он у тебя, что ли?!

— Может бы-ы-ыть… может бы-ы-ть,— гнусил Макензи, явно наслаждаясь ситуацией.

— Мы вчера к тебе заходили?

— Да-а-а…

— Роб, кончай! Мне он нужен позарез!

— Ха! Через полчаса я буду сам знаешь где!— сказал Макензи с ноткой вызова.— Подходи.

— Знаю.

Скиннер положил трубку, чувствуя в груди биение слабого родничка надежды: еще не все потеряно. Можно успеть.

Поспешно сняв носки, он устремился в душ. Да, все еще можно исправить, хотя для этого потребуется нечеловеческое напряжение воли, источником которого может быть лишь крайнее отчаяние.

Соскребая мочалкой коросту вчерашнего непотребства, Скиннер чувствовал, как в организме переключаются передачи и запускается процесс очистки, напитывая дыхание вонючими отходами. Эти миазмы скоро достигнут носа Джона Купера. Отличное ароматическое сопровождение для воспоминаний о давешнем унижении! То-то начальник обрадуется: будет сидеть, фыркать, вынашивать планы мести.

Макензи был электриком и на работе до полудня не показывался. В восемь тридцать он явится в бар «Центральный» у подножия Литского подъема. Доклад назначен на одиннадцать, но в офисе Скиннера ждали в десять, согласно скользящему графику. Успеет в самый раз.

Вбежав в «Центральный», Скиннер прямо с порога увидел Макензи. Малютка Роб салютовал ему обеими руками: в одной была зажата початая кружка «Гиннесса», а в другой — вожделенный «дипломат».

Скиннер с болезненной завистью облизнулся при виде темного густого эликсира. Пальцы непроизвольно скрючились, ощутив фантомную тяжесть холодной кружки; рот задрожал от воспоминания о кисловатом привкусе; пустой желудок заурчал, грезя о приятном. Ах, «Центральный»! Гостеприимные кабинеты, домашняя атмосфера, неброская добротность, что уходит корнями в купеческое прошлое портового района, одновременно подчеркивая честное, приземленное и безыскусное настоящее! Любимое заведение Скиннера. Сама мысль о том, что его сейчас вырвут из этой теплой берлоги и зашвырнут вверх, на улицу Роял-Майл, в царство лжи, пафоса и лицемерия… Ну как тут не заказать кружечку? Всего лишь одну, чтобы унять муки! Похмелье надо лечить, это факт. После кружки пива он станет объективно бодрее, увереннее. Благоразумный, взвешенный поступок.