Альковные секреты шеф-поваров

— Э, дружище, это разные вещи! Не надо путать самовлюбленность и чувство собственного достоинства.— Де Фретэ покачал головой.— Знаешь, сколько вокруг надутых нарциссов, которые за всю жизнь ничего путного не сделали?— Он рассеянно обежал глазами шумный зал.— И наоборот, столько скромных, по-настоящему добрых парней, отлично знающих себе цену… Мы привыкли сочувствовать пьянчуге печального образа, исполненному жалости к самому себе. А между тем веселый кутила и прожигатель жизни, считающий, что весь мир, кроме него, шагает не в ногу, заслуживают не меньшего сочувствия, ибо он, по сути, жертва того же недуга.

Скиннер задумчиво кивнул и минуту стоял молча. Затем встрепенулся и вспомнил о своей миссии.

— Вообще-то в вашей книге мне больше всего понравились места, где раскрывается тема «е».

Де Фретэ от души рассмеялся и выгнул бровь, ожидая продолжения.

— То, как вы описываете таверну «Архангел»… Сразу видно: веселое было место. Энтони Бурден рассказал нам про Америку, про то, как панк-культура повлияла на тамошние кулинарные традиции. Но про Англию — вы первый. Помните Бев Скиннер? Она там официанткой работала… Моя мать,— добавил он.

Де Фретэ улыбнулся и кивнул, однако в подробности вдаваться не спешил. Скиннер подумал, что существовавшая между этими людьми эмоциональная связь, если она и была, уже давно истончилась и исчезла. На лице повара не отразилось ни враждебности, ни симпатии.

— Да, это имя я запомнил. Девчонка ошивалась с музыкантами, с группой «Старички». Неплохо играли ребята. Но так и не вышли на уровень, которого заслуживали.

— Точно. Солиста звали Уэс Пилтон. У него голос был неплохой.— В детстве Скиннер наслушался «Старичков», Беверли часто крутила их записи.

— Как поживает твоя мать?

— О, замечательно! По-прежнему верна панк-року. Уверена, что после него музыка умерла.

— А мне панк-рок быстро надоел. Несколько месяцев можно послушать, пока есть чувство новизны, а потом… Если продолжаешь — значит у тебя проблемы с головой.— Де Фретэ спохватился, видимо, осознав, что Беверли до сих пор убежденная поклонница панк-рока.— В общем, передавай ей привет. Веселые были времена.

— А она никогда… э-э… ну, вы с ней — ни разу?— Скиннер попытался вложить в улыбку всю доброжелательность, на которую был способен, хотя в груди медленно разгорался уголек.

— На что это вы намекаете, мистер Скиннер?— Де Фретэ игриво завел глаза.

— Ну, у вас определенная репутация… Да и в книге много чего написано. Вот я и подумал…— Скиннер подмигнул.

— Положа руку на сердце — никогда!— ответил де Фретэ убежденно и, насколько можно было судить, искренне.— Хотя я, помнится, был отнюдь не прочь. Твоя мать даже со всей этой дикой косметикой и панковскими шмотками смотрелась очень ничего. Но у нее был парнишка, на других она внимания не обращала. Вся история была окутана некой тайной. Помню, парнишка тоже был поваром. А кто именно — не знаю. Скорее всего Грег Томлин, американец. Приятель мой. Любимец начальства, любимец девочек, любимец фортуны!— Де Фретэ усмехнулся, пристально посмотрел на Скиннера и добавил: — Но твоя мать была однолюбкой, это факт. Все время только с одним парнем… А ты, я вижу, не такой.

— Я что угодно попробую. Один раз.— Скиннер хмыкнул.— А если понравится, то и не один.

— Вот это по-нашему!— воскликнул де Фретэ и, оглядевшись, прошептал: — Мы после ресторана кое-куда поедем, узким кружком. Экзотическое местечко, без лишних условностей. Ты как?

— Да легко!— с воодушевлением ответил Скиннер.— Свистните, когда будете отчаливать.

Черт его знает, куда он меня потащит… Но какая разница! За все платит Кибби.

Саранча в вечерних туалетах в два счета подмела бесплатные закуски и напитки. Было ясно, что вряд ли кто останется догуливать за свои деньги.

Женщина средних лет с искусственным мехом на плечах воздела руки к небу.

— Алан, вы мой гений! Ваша книга просто чудо! Я испытала рецепт со спаржей на своем Конраде — это лучше любой виагры. Я так вам благодарна! Вы тронули меня до глубины души. Надеюсь, что тронете еще глубже.

— Вы же знаете, мадам: я всегда к вашим услугам!— Де Фретэ склонился и расцеловал даму в обе щеки.

Скиннера подобные разговоры начали утомлять. Окружающие заметили это и перестали обращать на него внимание. Скиннер платил им той же монетой. В одном, правда, он был с ними заодно — его неприятно будоражил тот факт, что закончилась бесплатная выпивка. Вскоре де Фретэ ему подмигнул, и они двинулись к выходу. На улице ждали два таксомотора. В первую машину, кроме Скиннера и де Фретэ, залезли еще двое мужчин и одна женщина. Один из незнакомцев был щуплым азиатом в богатом замшевом пиджаке. Женщина, которой на вид было хорошо за тридцать, щеголяла в чем-то черном от «Прада».