Выкуп

– Что за шутки вы себе позволяете? – спокойно спросил он, подумав, что этот визит как-то связан с его лабораториями, производящими кристаллический наркотик. Если это так, то его подпольная деятельность впервые пересеклась с его законным бизнесом. Мужчины, все еще державшие в руках удостоверения, были не в полицейской форме, а в клетчатых рубашках и джинсах. Один был, видимо, испанцем, другой – афроамериканцем, и Филипп понятия не имел, что им было нужно. Насколько он знал, в его наркобизнесе все шло гладко. Все было законспирировано так тщательно, что ничто не могло вывести на него, и управляли этими цепочками люди, компетентные во всех отношениях.

– Вы арестованы, Эдисон, – повторил человек испанской внешности, и Филипп Эдисон расхохотался.

– Не смешите меня. Лучше скажите, за что, – спросил он, не проявляя ни малейших признаков беспокойства.

– Очевидно, за какие-то махинации с переброской за границы штата крупных сумм денег.

– Похоже, вы занимались отмыванием денег, – объяснил испанец, чувствуя себя довольно неловко.

В то утро оба сотрудника осуществляли тайное наблюдение за объектом в связи с другим делом и не успели переодеться, когда их срочно отправили в офис Эдисона. Столкнувшись с таким безразличием с его стороны, они почувствовали себя довольно глупо в этой одежде, как будто если бы они выглядели более официально, то смогли бы испугать его или по меньшей мере произвести на него впечатление. А теперь вот Эдисон просто сидел и потешался над ними, словно они были дурно воспитанными мальчишками.

– Уверен, что мои адвокаты сумели бы разобраться в этом, чтобы избавить вас от необходимости арестовывать меня. Не желает ли кто-нибудь из вас чашечку кофе?

– Нет, спасибо, – вежливо ответил чернокожий. Оба они были молодыми сотрудниками. Следователь по особо важным делам предупредил их, чтобы они остерегались недооценивать Эдисона, от которого можно ожидать любых неожиданностей. Молодые сотрудники истолковали его слова по-своему: они решили, что он, наверное, вооружен и опасен. А это, как оказалось, явно не соответствовало действительности.

Молодой испанец зачитал ему его права, и Филипп понял, что они не полицейские, а сотрудники ФБР. Это его несколько встревожило, хотя он не подал виду. По правде говоря, для ареста пока не было достаточных оснований, но начальство этих молодых сотрудников надеялось, что входе расследования всплывут дополнительные факты и основания появятся. Они давненько следили за ним. Они понимали, что здесь не все чисто, только пока не знали, что именно, а поэтому пользовались тем, что имели.

– Я уверен, что здесь какая-то ошибка, офицер... гм... я хотел сказать, господин следователь по особо важным делам, – с запинкой сказал Эдисон. Даже это звание звучало, на его взгляд, как-то глупо, как будто они играли в «сыщиков и воров».

– Возможно, но мы тем не менее должны доставить вас в управление. Вы арестованы, мистер Эдисон. Вам надеть наручники или вы пойдете добровольно?

Филиппу совсем не хотелось, чтобы его выводили из его офиса в наручниках. Он встал, сердито взглянув на них. Ситуация больше не казалась ему забавной. Как бы молоды ни были эти два агента ФБР, дело свое они, несомненно, знали.

– Вы хоть соображаете, что делаете? Вы понимаете, какой иск я вам вчиню за незаконный арест и диффамацию? – рассвирепел вдруг Филипп.

Насколько ему было известно, у них не было абсолютно никаких оснований для ареста. Во всяком случае, не было таких оснований, о которых бы они знали.

– Мы всего лишь выполняем нашу работу, сэр, – вежливо сказал чернокожий сотрудник ФБР по фамилии Прайс. – А теперь не проследуете ли с нами, сэр?

– Как только позвоню своему адвокату. – Он набрал номер телефона своего адвоката, а оба сотрудника ФБР стояли по другую сторону письменного стола и ждали.

Филипп рассказал, что произошло. Адвокат пообещал встретить Филиппа в управлении ФБР через полчаса и посоветовал ему спокойно отправляться с двумя сотрудниками. Им потребовалось не менее получаса, чтобы добраться из Сан-Матео до города. Ордер на арест Филиппа был выдан Генеральным прокурором США. В официальном обвинении указывалось уклонение от уплаты налогов на какую-то смехотворную сумму. Только этого Филиппу не хватало.

– Через три дня я уезжаю в Европу, – сказал он, возмущенно поглядывая на сопровождавших его из офиса молодых людей.

Его секретарша куда-то исчезла, но по лицам людей, наблюдавших, как он уходит, он понял, что она успела растрезвонить о случившемся всем и каждому. Филипп был в ярости.