Включить. Выключить

— Дорогой мой, — надменно отозвался Форбс, — пациенты редко понимают сущность своих недугов! Им кажется, что лечение способно мгновенно сотворить чудо, и если этого не происходит, они во всем винят врача. Но я стараюсь подчеркнуть в разговоре с каждым пациентом, что являюсь самым обычным врачом, а не кудесником и что улучшений придется ждать.

«Чванный, нетерпимый и высокомерный неврастеник», — поставил диагноз Кармайн, но умолчал о нем. И спросил будто невзначай:

— Вам никогда не угрожал никто из пациентов?

Форбс был шокирован.

— Нет, ни разу! Если вам нужны пациенты, способные на угрозы, обратитесь не к терапевтам, а к хирургам.

— Но в Хаге нет хирургов.

— Стало быть, пациенты никому не угрожают, — последовал непреклонный ответ Форбса.

От доктора Уолтера Полоновски Кармайн узнал, что синдром мальабсорбции — непереносимость пациентом еды, созданной для людей самой природой, а также пристрастие к веществам, которые природа никому не предназначала в пищу.

— Это аминокислоты, фрукты или овощи, свинец, медь, глютен, все виды жиров, — объяснил Полоновски, сжалившись над собеседником. — С каждым новым пациентом список этих веществ растет. К примеру, мед может вызвать анафилактический шок. Но меня интересуют в первую очередь вещества, наносящие ущерб мозгу.

— Вам случалось сталкиваться с недовольством пациентов?

— Полагаю, как любому другому врачу, лейтенант, но наглядных примеров не припомню. Вред моим пациентам бывает нанесен задолго до знакомства со мной.

«Еще один издергавшийся тип», — отметил Кармайн.

Доктор Морис Финч выглядел еще хуже.

— В попытке самоубийства доктора Шиллера виноват я, — убитым голосом признался Финч.

— Сделанного не воротишь, но, так или иначе, в случившемся вы не виноваты, доктор Финч, можете мне поверить. Вы же знаете, у доктора Шиллера было немало проблем. И потом, вы же спасли ему жизнь, — добавил Кармайн. — Вините того, кто подбросил сюда труп Мерседес Альварес. А теперь на время отвлекитесь от доктора Шиллера и попытайтесь вспомнить, не угрожал ли вам кто-нибудь из пациентов. Может, вы слышали, как пациент угрожал всему Хагу?

— Нет, — растерялся Финч. — Нет, никогда.

Тот же ответ Кармайн услышал от доктора Чарлза Понсонби, лицо которого, однако, стало оживленным и заинтересованным.

— А ведь это мысль, — нахмурившись, заметил он. — Обычно о таких случаях люди забывают, и совершенно напрасно. Я подумаю, лейтенант, и постараюсь что-нибудь вспомнить — ради себя и своих коллег. Впрочем, я почти на сто процентов уверен, что со мной ничего подобного не бывало. Слишком уж я безобиден.

Из Хага Кармайн направился пешком по продуваемой жестоким ветром Оук-стрит к медицинской школе Чабба. Выбравшись из лабиринта коридоров и переходов, без которых не обходится ни одно подобное учреждение, он наконец добрел до кафедры неврологии. Там ему предстояло встретиться с профессором Фрэнком Уотсоном.

Тот принял Кармайна сразу же, явно радуясь злоключениям Хага, но при этом не забывая громогласно поносить убийц.

— Я слышал, это вы придумали прозвище Центру Хьюлингса Джексона, профессор, — с почти незаметной улыбкой сказал Кармайн.

Уотсон надулся, как жаба, пригладил тонкие черные усики и вскинул подвижную бровь той же масти.

— Да, я. Вы заметили, что там это прозвище терпеть не могут? Аб-со-лютно не выносят. Особенно Боб Смит.

«А-а, так тебе нравится строить из себя Мефистофеля», — подумал Кармайн.

— Вы не любите Хаг?

— Всеми фибрами ненавижу, — откровенно признался профессор. — Мне, как и всем блестящим ученым из моей команды, приходится бороться за каждый цент, буквально выбивать средства на исследования везде, где только можно. Знаете, лейтенант, сколько нобелевских лауреатов работает в этой медицинской школе? Девять! Вообразите — девять! И среди них нет ни единого «хагиста». Все они на моей стороне, все существуют на нищенские гранты. Боб Смит может позволить себе покупать оборудование, которым пользуются от случая к случаю, а я вынужден даже марлевые тампоны выдавать по счету! Деньги погубили Боба Смита: без них он наверняка сделал бы немало открытий в области неврологии. А сейчас он не работает — он чахнет. Позер.

— Значит, обида настолько сильна? — удивился Кармайн.

— Это не обида, — взъярился Фрэнк Уотсон. — Это невыносимая пытка!