Свет далекой звезды

Внезапно Завьялов встает и резким движением кладет карточку на стол изображением вниз. Довольно! Ему не нужно это окаменевшее изображение. Надо искать настоящую, живую, а не окаменевшую Олю. Черт с ними, с этими фоторепортерами, которые сами не помнят, что снимают!

Коростылева тоже будет искать. Хороший человек! Искренне хочет ему помочь. Не надо пренебрегать ее советами. Она говорила о какой-то организации, отделе розыска…

…Завьялов сидит на длинной деревянной скамье в плохо освещенном коридоре и ждет своей очереди. Ждет уже давно, когда откроется эта плотная, окрашенная коричневой краской дверь с черной табличкой «Прохорова К. М.».

Наконец Завьялов входит. Маленькая комната. Маленький канцелярский стол. За ним женщина в форме лейтенанта милиции. Очевидно, это и есть «Прохорова К. М.».

— Садитесь, — сухо говорит женщина.

Ей лет под пятьдесят. Худощавое, с выдающимися скулами лицо, холодные, колючие глаза. Волосы завязаны в пучок.

Завьялов садится.

— Слушаю, — говорит Прохорова.

— Я хочу разыскать человека, который, как я считал, умер, — начинает Завьялов. Обстановка действует на него угнетающе, и он старается соответственно этой обстановке говорить официально. — Ее зовут Ольга Алексеевна Миронова. Сведения о смерти я получил в 1944 году. А теперь увидел ее фото в журнале. Место и точное время съемки установить не удалось. Мне хотелось бы…

— Документы, — прерывает его Прохорова.

Завьялов покорно вынимает паспорт и кладет его на стол, но Прохорова даже не дотрагивается до паспорта.

— Я прошу документы, удостоверяющие степень вашего родства. Кем приходится вам гражданка, которую вы разыскиваете? Жена, дочь, сестра?

— Знакомая, — говорит после паузы Завьялов.

— Гражданин, мы не разыскиваем знакомых. Отдел занимается розыском только прямых родственников. — Прохорова решительным движением придвигает к Завьялову его паспорт и бросает нетерпеливый взгляд на дверь.

— Но… но это моя… фактическая жена, — поспешно говорит Завьялов. — Из-за войны мы не успели оформить наш брак! Мы познакомились в 1941 году…

— Закон о признании только зарегистрированных браков вышел в 1944 году. У вас было время оформить свои отношения.

— Да, но…

Нет, он не может больше произнести ни слова. Только с ненавистью смотрит на эту костлявую женщину. Даже если бы он знал, что в ее силах найти Олю, и тогда не смог бы заставить себя говорить в эту минуту. Теперь голос Прохоровой доносится до него как бы из-за стены:

— и… мы не можем тратить время и средства на поиски просто «знакомых»…

Завьялов берет паспорт, сует его в карман. Резко встает, идет к двери. И вдруг снова слышит ее скрипучий, высокий голос:

— Вы, конечно, считаете, что я не права? Завьялов оборачивается. Он вдруг замечает

румянец на впалых щеках Прохоровой. От раздражения? От стыда?

— …Тысячи людей до сих пор не могут найти своих детей, отцов, матерей, — продолжает Прохорова, — а вы через двенадцать лет вдруг вспоминаете о какой-то своей знакомой! И вам кажется справедливым требовать, чтобы мы начали ее розыск, оторвали от дела десятки людей, расходовали наши и без того небольшие средства. И все это только потому, что вам показалось, будто вы увидели женщину, с которой были знакомы, просто знакомы пятнадцать лет назад! И вы считаете, что я не права?

— Я не задумываюсь над тем, правы вы или нет, — медленно отвечает Завьялов, — меня это не интересует. Но я хочу сказать: когда в самолете находится один из двух людей, которые полюбили друг друга, а потом в этот самолет попадает зенитный снаряд или его прошивает пулеметная очередь и он сгорает в воздухе… Я хочу сказать, что это достаточно уважительная причина, чтобы не зарегистрировать брак вовремя. Будьте здоровы!

— Подождите!

Он останавливается уже у самой двери.

— Вернитесь и сядьте, — говорит Прохорова. В ее голосе звучат властные нотки, и Завьялов возвращается, садится на стул.

— Расскажите все с самого начала, — говорит Прохорова, придвигает к себе лист чистой бумаги, берет остро отточенный синий карандаш. — Итак, Ольга Алексеевна Миронова?.. Она служила в армии? Звание, возраст, фронт, номер части?…

И Завьялов рассказывает ей все с самого начала. Ему очень трудно говорить, но, чтобы сказать «да», «она служила в армии», «да, в кадрах», назвать фронт и номер ее полка, чтобы произнести все это, ему не надо делать усилий. И он отвечает коротко, сухо, как на до^ просе. Вопрос — ответ, вопрос — ответ…