Я подошел к искусно сделанному столу и стал его рассматривать.
— Ты это сделал сам? — с восхищением спросил я.
— О нет, — ответил он. — Создать такую красивую вещь под силу лишь специалисту.
Я машинально провел пальцем по поверхности, потом попытался скрыть это движение. Альберт рассмеялся.
— Ты не найдешь пыли, — заметил он, — поскольку здесь не бывает разрушения.
— Моей жене это безусловно понравилось бы, — сказал я.
Она всегда любила, чтобы наш дом выглядел безупречным, а в Калифорнии с ее климатом Энн постоянно приходилось вытирать пыль, чтобы мебель блестела.
На столе стояла ваза с цветами — радужные оттенки красного, оранжевого, фиолетового и желтого. Никогда не видал таких цветов. Альберт улыбнулся, глядя на них.
— Их здесь раньше не было, — пояснил он. — Их кто-то оставил в качестве подарка.
— А они не завянут, после того как их сорвали? — спросил я.
— Нет, останутся свежими, пока я не потеряю к ним интереса, — ответил Альберт. — Тогда они исчезнут. — Он улыбнулся при виде выражения на моем лице. — И точно так же исчезнет в конце концов и весь дом, если он мне наскучит и я его покину.
— А куда он денется? — спросил я.
— Попадет в матрицу.
— Матрицу?
— Обратно в источник для повторного использования, — объяснил он. — Здесь ничего не пропадает, все используется повторно.
— Если вещь создается рассудком, а потом, когда человек теряет к ней интерес, исчезает, — поинтересовался я, — имеет ли она собственную вещественность?
— О да, — ответил он. — Только эта вещественность всегда подчинена рассудку.
Я собирался спросить что-то еще, но меня все это смущало, и я оставил все как есть, следуя за Альбертом по дому. Каждая комната была большой, светлой и просторной, с огромными оконными проемами, выходящими на роскошный ландшафт.
— Я не вижу других домов, — заметил я.
— Они там, вдалеке, — махнул рукой Альберт. — Просто у нас здесь много места.
Я намеревался сделать замечание по поводу отсутствия кухни и ванной комнаты, но понял, что причина очевидна. Понятно, что нашим телам еда не требовалась. И поскольку ни грязи, ни отходов не было, то и ванная комната была бы излишней.
Больше всего мне понравился кабинет Альберта. У каждой стены от пола до потолка стояли книжные шкафы, заполненные томами в красивых переплетах. На полированном деревянном полу были расставлены большие кресла, столики и диван.
К своему удивлению, я заметил на одной из полок ряд переплетенных рукописей и узнал заголовки своих книг. Меня поочередно охватывали удивление, как я уже сказал, потом удовольствие оттого, что вижу их в доме Альберта, и разочарование оттого, что, живя на Земле, я никогда не имел своих рукописей в переплетах.
И в конце я испытал чувство стыда, осознав, что во многих сочинениях описывались насилие или ужасы.
— Извини, — сказал Альберт, — я не собирался нарушать твой покой.
— Твоей вины здесь нет, — откликнулся я. — Это ведь я их написал.
— Теперь у тебя будет много времени, чтобы написать другие книги, — уверил он меня.
Я знаю, доброта не позволяла ему сказать: «лучшие книги».
Он указал на диван, и я опустился на него. Альберт сел в одно из кресел. Кэти устроилась у моей правой ноги, и я гладил ее по голове, пока мы с Альбертом продолжали беседу.
— Ты назвал это место «жатвой», — сказал я. — Почему?
— Потому что семена, которые человек сажает при жизни, приносят плоды, пожинаемые им здесь, — ответил он. — Но по сути дела, наиболее верное название — это «третья сфера».
— Почему?
— Объяснить довольно сложно, — сказал Альберт. — Почему бы тебе сначала немного не отдохнуть?
«Странно, — подумал я. — Откуда он знает, что я начинаю испытывать утомление?» Я осознал это в тот самый момент.
— Как это получается? — спросил я, зная, что он поймет вопрос.
— Ты пережил травмирующий опыт, — сказал он. — А отдых между периодами активности — естественная вещь как здесь, так и на Земле.
— Ты тоже устаешь? — спросил я с удивлением.
— Ну, может быть, не устаю, — ответил Альберт. — Ты скоро поймешь, что усталости как таковой здесь почти не бывает. Однако, для того чтобы освежиться, существуют периоды психического расслабления. — Он указал на диван. — Почему бы тебе не прилечь?
Я так и сделал, обратив взор к сияющему потолку. Через некоторое время я взглянул на свои руки, издав тихий возглас удивления.
— Они выглядят такими настоящими, — сказал я.