Пирамиды

Небо по-прежнему кружилось у Теппика перед глазами, но пронизавшая кипящий мозг мысль волевым усилием приказала голосовым связкам действовать.

— Верблюд! — прохрипел Теппик.

— Нехорошо так обращаться с бедной скотинкой, — погрозил ему пальцем сержант. — Прямо не верится, до чего можно довести животное.

— Не давайте ему пить!

Резко выпрямившись, Теппик сел. В раскаленном, как кузница, черепе оглушительно звонили колокола. Люди в шлемах переглянулись.

— О боги, у него и в самом деле зуб на верблюдов, — хмыкнул один из солдат.

Теппик встал и неверной походкой, загребая песок, направился в сторону Верблюдка, пытающегося составить сложное уравнение, которое помогло бы ему подняться на ноги. Язык его свесился на сторону, и выглядел он, мягко говоря, неважно.

Верблюд в депрессии — отнюдь не робкое создание. Он не шатается по барам, одиноко нянча в руках стакан с выпивкой. Он не звонит старым друзьям, чтобы поплакаться в жилетку. Не хнычет и не сочиняет длинные прочувствованные поэмы о Жизни и о том, как она ужасна, когда глядишь на нее с тахты в собственной гостиной. Он не знает, что такое сплин.

Все, что есть у верблюда, — это пара легких, которые вполне можно было бы использовать в тяжелой промышленности, и голос, похожий на рев осла, которого перепиливают циркульной пилой.

Теппик медленно приближался к нему сквозь ослепительное марево. Запрокинув голову, Верблюдок стал вертеть ею, выписывая треугольную траекторию. Глаза его бешено вращались, и, прибегнув к обычной верблюжьей уловке, он сделал вид, что смотрит на Теппика ноздрями.

А потом плюнул.

Вернее попытался плюнуть.

Теппик схватил уздечку.

— Ну, ублюдок, давай, — прошипел он. — Где-то здесь вода. Ты можешь ее учуять. Все, что от тебя нужно, — это чтобы ты придумал, как нам отсюда выбраться!

Потом он повернулся к столпившимся солдатам. Они глядели на него с любопытством — кроме, разумеется, тех воинов, кто не снял шлемы и по-прежнему таращился на Теппика с бронзово-свирепым выражением.

Выхватив у одного бурдюк с водой, Теппик выдернул пробку и вылил воду на землю прямо перед судорожно подергивающимся верблюжьим носом.

— Здесь где-то река, — снова прошипел он сквозь стиснутые зубы. — Ты знаешь, где она, так давай же — вперед!

Солдаты принялись нервно озираться. Их примеру последовали несколько цортцев, присоединившихся, чтобы посмотреть, что происходит.

Верблюдок поднялся — колени его дрожали — и стал медленно вращаться на месте. Теппик ухватился за него.

“…примем d равным 4, — в отчаянии размышлял Верблюдок. — Пусть a.d равно 90. Пусть d отрицательное равно 45…”

— Дайте палку! — крикнул Теппик, когда перед ним на мгновенье мелькнул сержант. — Пока их хорошенько не огреешь, они ничего не понимают, такова уж верблюжья грамота!

— Меч сойдет?

— Нет!

Сержант помедлил, потом протянул Теппику копье.

С трудом удержав равновесие, Теппик ухватился за острие и нежно огрел верблюда по боку, подняв облако пыли и шерсти.

Верблюдок остановился. Уши его вращались, как радары. Вытаращив глаза, он уставился на скалу. И когда Теппик, ухватившись за клочковатую шерсть, прыгнул ему на шею, он неторопливой рысцой тронулся с места.

“…Дроби получаются…”

— Эй, смотри не врежься… — начал было сержант.

Ответом ему было долгое молчание.

Сержант неловко повернулся, посмотрел в сторону цортцев и встретился взглядом с их предводителем. Они без слов поняли друг друга — это умение повсеместно присуще центурионам и старшим сержантам. Двинувшись вдоль скалы, они остановились у отчетливо виднеющейся в ней трещины.

Сержант-цортец провел по ней рукой.

— Похоже на верблюжью шерсть, — констатировал он.

— И на кровь, — откликнулся эфебец.

— Сдается мне, это одно из тех самых необъяснимых явлений.

— Тогда все в порядке.

Несколько минут оба пристально разглядывали камень.

— Вроде миража, — подсказал цортец.

— В общем, одна из этих штучек.

— Мне еще послышалось, будто чайки кричат.

— Рехнуться можно. Теперь их оттуда не вытащишь.

Цортец вежливо кашлянул и оглянулся на своих людей.

— Надеюсь, ваши скоро будут здесь, — сказал он, делая шаг по направлению к своему собеседнику.

Эфебец тоже придвинулся на шаг.

— Это точно, — процедил он сквозь зубы, не отрывая глаз от подозрительной скалы. — Я вижу, ваши тоже не медлят.