Несмотря на ковыляющую походку, они двигались довольно быстро. Взводы, батальоны шли один за другим. Молот Джерна был уже не нужен.
— Неплохая разминка, — заметил царь, глядя, как с полдюжины предков срывают высохшими руками печать со входа. — Ну-ка, навались.
Некоторые из наиболее древних приходили в совершенное неистовство и бросались в атаку на пирамиды, раскидывая в стороны плиты. Царь не винил их. Как ужасно умереть и, зная, что ты мертв, быть отрезанным от мира, запертым в кромешной тьме!
“Они никогда не запихнут меня в эту штуковину ”, — поклялся он себе.
И вот, как приливная волна, они докатились до следующей пирамиды. Это было маленькое, приземистое, полузанесенное песком сооружение, и плиты, из которых оно было сложено, вряд ли можно было назвать шедевром каменного искусства; скорее они представляли собой грубо обтесанные валуны. Совершенно очевидно, что пирамида была построена задолго до того, как царство помешалось на пирамидах. И все же это была не просто груда камней.
Над дверью виднелись глубоко вырезанные, угловатые иероглифы царства Ур: “МЕНЯ ПОСТРОИЛ КУФТ. НОМЕР ОДИН”.
Предки обступили пирамиду.
— О боги, — произнес царь. — Пожалуй, так мы зайдем слишком далеко…
— Номер один, — прошептал Диль. — Первая пирамида во всем царстве. До нее здесь были одни гиппопотамы и крокодилы. Из глубины этой пирамиды семьдесят столетий глядят на нас. Она древнее, чем все древности мира…
— Да, да, все так, — согласился Теппицимон. — Но не надо слишком уж увлекаться. Он был обычным человеком, как любой из нас.
— “И тогда Куфт, погонщик верблюдов, взглянул на долину…” — начал Диль.
— Черезъ семь тысячъ летъ опять, небось, возжелаетъ взглянуть, — заявил Ашкурментеп со стариковской прямотой.
— Но даже в таком случае, — возразил царь, — не кажется ли вам, что это слишком…
— Все мертвые равны, — изрек Ашкурментеп. — Эй ты, юноша. Кликни-ка его.
— Кто, я? — спросил Джерн. — Но он же был Пер…
— Все улажено, — успокоил Теппицимон. — Действуй. Публика уже нервничает. Он, полагаю, тоже.
Зажмурившись, Джерн размахнулся. Но не успел молот обрушиться на дверную печать, как Диль метнулся вперед, и Джерн с превеликим трудом, едва удержавшись на ногах, сумел избежать того, чтобы молот не размозжил череп его учителя.
— Дверь не заперта! — воскликнул Диль. — Глядите — печать болтается!
Теппицимон проковылял к двери и дернул. Дверь легко распахнулась. Тогда царь внимательно оглядел каменный приступок. Он едва виднелся, занесенный песком, но все же было заметно, что кто-то постоянно и аккуратно расчищает ведущую к пирамиде дорожку. И сам камень был стерт чьими-то ступнями.
Исходя из самой природы вещей, для пирамиды это было нечто ненормальное. Вся суть заключалась в том, что, раз попав внутрь, вы уже не можете выйти наружу.
Разглядывая стертый приступок, мумии поскрипывали, обмениваясь удивленными восклицаниями. Одна из самых древних, буквально разваливающихся на куски, издала победный звук, каким жук-точильщик приветствует падение подточенного им дерева.
— Что он там проскрипел? — спросил Теппицимон.
— Онъ сказалъ, зашибись, молъ, — перевел Ашкурментеп.
Покойный царь кивнул:
— Хочу взглянуть. Вы, живые, пойдете со мной.
Диль как-то сразу спал с лица.
— Ну давай, давай, приятель. — Теппицимон толкнул дверь. — Смотри, я же не боюсь. Волю в кулак! Всем немного не по себе.
— Надо чем-то посветить, — запротестовал Диль.
Стоявшие в первых рядах мумии резко попятились, увидев, как Джерн несмело достает из кармана огниво.
— Но ведь надо еще что-то пожечь, — не сдавался Диль.
Мумии, взволнованно ропща, отступили еще на шаг.
— Внутри есть факелы, — севшим голосом напомнил Теппицимон. — Только держи их подальше от меня.
Это была маленькая пирамида, без лабиринта и без ловушек. Каменный коридор вел вверх. Дрожа, каждый момент ожидая появления безумных чудовищ, бальзамировщики последовали за царем в маленькую квадратную комнатку, где пахло песком. Потолок был черным от копоти.
В комнате не было никакого саркофага, никакого футляра для мумии, никаких безымянных или имеющих прозвища чудищ. В центре лежала высокая каменная плита, а на ней подушка и одеяло.
И то и другое выглядели вполне новыми. Обескураживающее зрелище.
Джерн огляделся.
— А ничего… — протянул он. — Уютненько.