Рассказы о прежней жизни

Но первую потерю новообразованная секция понесла в тот же день. Потерей этой был я.

Тренер меня обидел. Когда мы уже налупцевались досыта, он придумал еще одно упражнение — на проверку силы. С потолка зала свисали гимнастические кольца — единственный пока спортинвентарь, не считая облысевших перчаток. Тренер заставил каждого ухватиться за них и подтянуться — сколько сможет. Наступила моя очередь. Я повис на кольцах, как государев ослушник на дыбе. Проступили ребра сквозь синюшную кожу. Выперла над животом какая-то острая косточка (раньше я ее не прощупывал). Тренер Суворов подскочил ко мне козликом, больно щелкнул по этой косточке и высоким, дребезжащим голосом крикнул:

— Ишь какие петухи к нам жалуют!

Кругом засмеялись.

«Сам ты петух!» — зло подумал я, спрыгнул на пол, сгреб в охапку шмотки, сложенные кучкой у стены, и ушел… на полгода.

Когда я вновь переступил порог спортзала, то увидел его сильно преображенным. Новенькая «шведская стенка» закрывала унылую штукатурку. Стояла отшлифованная уже руками и задницами «кобыла». Горка «матов» громоздилась за ней. И даже был растянут посреди зала ринг.

Удивительно! — тренер Суворов узнал меня.

— Ты чего сбежал тот раз? — спросил он.

— Да так… — замялся я. — Мать ругалась.

— А теперь? Теперь можешь? Я кивнул.

— Ну, давай, давай, давай — раздевайся! — заторопил тренер.

Опять он устроил мне экзамен (потом я узнал, что для него это был необходимый ритуал: подвергать всех новичков боевому крещению). Но теперь проверял меня «на вшивость» паренек уже поднатасканный — поджарый, мускулистый, проворный. Ох, и погонял меня этот дурачок, обрадовавшийся на бесплатное, из угла в угол. "Bcё! Не примут!" — тоскливо думал я, не успевая заслоняться от его хлестких колотушек.

Однако тренер Суворов меня неожиданно похвалил: — Молодец! Держишь удар. Я еще тогда заметил, что ты способный.

Mue оставалось лишь благодарно хлюпнуть расквашенным носом.

Обнаружилось, что зачуханный наш клуб «Шахтостроитель» превратился за эти полгода прямо-таки в спортивную фабрику. Кроме бокса, работали секции: лыжная, легкоатлетическая, гимнастическая и — неслыханное дело! — секций фехтования. Последняя открылась только что. Суворов раздобыл где-то четыре ржавых эспадрона — и тут же кликнул охотников в мушкетеры. Охотники сыскались: многие из нас посещали не одну секцию.

Понятно, всеми секциями руководил неутомимый, семижильный тренер Суворов. За одну зарплату, без полставок, надбавок и премиальных. Без выходных дней и отгулов — само собой. Он и ночевал здесь, в маленькой комнатушке, служившей раздевалкой и одновременно складом спортинвентаря. Там, в уголке. Суворов оборудовал себе ложе из двух спортивных «матов». Третьим он укрывался. Где-то, на далекой 4-й Кирпичной улице, существовала у него тетка, у которой Суворов был прописан и которую навещал раз в неделю, да по красным праздникам.

И еще деталь, немаловажная: почти во всех командах — лыжников, гимнастов, легкоатлетов — Суворов был, так сказать, играющим тренером, лидером и капитаном. Только на ринге не выступал, объясняя это давним повреждением головы. «Травма, — произносил он редкостное тогда слово. И добавлял более понятное всем в послевоенные годы: — Контузия».

Вот под руководством такого замечательного, или ненормального (не знаю, как точнее сказать), человека и начиналась моя спортивная биография. Теперь существует модное словечко «фанат». Тогда мы его не знали. «Энтузиаст» — слишком высоко и красиво, к тому же подразумевает определенную сознательность ради святой конечной цели. «Одержимый» — самое подходящее. А еще лучше — «ушибленный».

Откуда он к нам свалился, мы не знали. Скорее всего — принесло послевоенной демобилизационной волной. Обезлюдевший за войну тыловой наш город тогда быстро наполнялся новыми жителями. В том числе и спортсменами, преимущественно, почему-то, футболистами, парнями (нам казалось — дядьками) довоенной выучки. Только у нас в городке (а по сути он был всего лишь заречным районом самого города) насчитывалось четыре команды: «Шахтостроитель» — естественно, «Ферросплавщик», просто «Строитель» и «Железнодорожник». Высококлассные команды! Теперь вон болтается где-то в классе «Б», на задворках его единственная… я даже название ее затрудняюсь вспомнить — не то «Угольщик», не то «Забойщик». А тогда! Какие матчи происходили! Какие блистали звезды! Помню вратаря Беню, гуттаперчевого еврея, человека без костей, бравшего любой мяч. «Второй Хомич», — называли его. Поклонники лезли в драку: «Первый! Это Хомич ваш второй!» Помню однорукого защитника, стокилограммового чистильщика Скалу — грозу форвардов. Не знаю, фамилия это была или кличка, но волны нападения разбивались об него буквально как о скалу.