Артур и Джордж

Другие письма содержали требования отыскать Элизабет Фостер, анатомировали характер капитана Энсона и подробно останавливались на обилии шаек в Стаффордшире. Один корреспондент разъяснил, как легко лошадиные волоски могли проникнуть наружу с изнанки пальто. Были письма от пассажира, ездившего в одном вагоне с Джорджем в уайрлийском поезде, а также от Наблюдающего из Хемпстеда, и еще от Друга парсов. Мистер Арун Чундер Датт, член Парламента (Кембридж), пожелал указать, что калеченье скота глубоко чуждо восточным натурам. Чоури Музу, член Парламента (Нью-Кавендиш-стрит), напомнил читателям, что вся Индия следит за этим делом и что на кон поставлены имя и честь Англии.

Три дня спустя после второй статьи в «Телеграф» Артур и мистер Йелвертон были приняты в министерстве внутренних дел мистером Гладстоном, сэром Маккензи Чэмберсом и мистером Блэкуэллом. Было заранее обговорено, что беседа будет носить неофициальный характер. Длилась она час. Потом сэр А. Конан Дойль указал, что ему и мистеру Йелвертону «был оказан любезный и сочувственный прием» и что, по его «твердому убеждению», министерство внутренних дел сделает все возможное, чтобы внести полную ясность в это дело.

Отказ от копирайта поспособствовал распространению этой истории не только в Англии, но и по всему миру. Агентство, снабжавшее Артура вырезками упоминавших про него статей и заметок, еле справлялось, а он успел привыкнуть к повторявшемуся снова и снова заголовку, который научил его распознавать на разных языках входящий в заголовок глагол: «ШЕРЛОК ХОЛМС РАССЛЕДУЕТ». Выражения поддержки — а иногда и несогласия — приходили с каждой почтой. Предлагались самые фантастические истолкования этого дела. Например, что преследование Джорджа подстроили другие парсы в отместку Сапурджи за измену вере предков. Ну и разумеется, пришло еще одно письмо, почерк которого теперь стал таким знакомым:

Я знаю от детектива из Скотленд-Ярда, что вас, если вы напишете Гладстону и скажете, что все-таки считаете Идалджи виновным, в следующем году произведут в лорды. Разве не лучше быть лордом, чем рисковать потерять почки и печень? Подумайте обо всех зверских убийствах, которые совершены, так почему вы должны стать исключением?

Артур заметил орфографические ошибки, пришел к выводу, что напугал писавшего, и перевернул лист.

Доказательство того, о чем я вам толкую, в писанине, которую он тиснул в газеты, когда его выпустили из тюрьмы, где его следовало бы держать вместе с его папашей и всеми чернокожими и желтомордыми евреями. Никто не мог бы так ловко скопировать его писанину, слепой ты дурень.

Столь грубая провокация всего лишь подтверждала необходимость вести наступление на всех фронтах. Никакого ослабления усилий. Мистер Митчелл написал, подтверждая, что Мильтон был действительно в программе уолсоллской школы в период, интересующий сэра Артура; хотя и поспешил добавить, что старейшие учителя не помнят времени, когда бы в стаффордширских школах не преподавали великого поэта, как преподают и теперь. Гарри Чарльзуорт сообщил, что отыскал Фреда Уинна, когда-то одноклассника сына Брукса, а теперь маляра в Чеслин-Хей, и наведет у него справки насчет Спека. Три дня спустя пришла телеграмма с заранее согласованным кодом: ПРИГЛАШЕНЫ ОБЕДАТЬ ХЕДНЕС-ФОРД ВТОРНИК ЧАРЛЬЗУОРТ ТОЧКА.

Гарри Чарльзуорт встретил сэра Артура и мистера Вуда на станции в Хеднесфорде и проводил их в трактир «Восходящее солнце». В баре они познакомились с долговязым молодым человеком в целлулоидном воротничке и с обтрепанными манжетами. На рукаве его пиджака виднелись беловатые пятна, которые, подумал Артур, вряд ли были оставлены лошадиной слюной или даже хлебом с молоком.

— Расскажи им, что ты рассказывал мне, — сказал Гарри.

Уинн неторопливо поглядел на незнакомцев и постучал по своему стакану. Артур послал Вуда за необходимым подбодрением голосовых связок их осведомителя.

— Я учился в школе со Спеком, — начал он. — В классе он всегда был последним. И всегда что-нибудь вытворял. Поджег скирду как-то летом. Любил жевать табак. Как-то вечером я ехал в поезде с Бруксом, и тут в то же купе вбежал Спек, прямо в конце вагона сунул голову в окно и разбил стекло вдребезги. И давай хохотать над тем, что натворил. Ну, тут мы все перешли в другой вагон. А пару дней спустя явились из железнодорожной полиции и заявили, что мы разбили окно. Мы оба сказали, что его разбил Спек, так пусть и платит за него, и они его поймали, когда он срезал петли с окна, так что пришлось ему и за них заплатить. Тут папаша Брукса начал получать письма, будто мы с Бруксом оплевали какую-то старуху на станции в Уолсолле. Он всегда всем пакостил, ну, Спек. Потом его забрали из школы. Не помню, исключили его или нет, ну да разницы никакой.