— Мисс Джин Леки. Мы… делали покупки. — В его тоне звучит неуверенность.
— Нет, Артур, вы разговаривали. — Ее тон благодушен, но тверд.
— Ну, я разговаривал с лавочником. Он служил в Южной Африке, и вежливость требовала спросить его…
— Тем не менее это значит разговаривать, а не делать покупки.
Джорджа этот обмен репликами ставит в тупик.
— Как вы могли заметить, Джордж, мы готовимся к свадьбе.
— Очень рада познакомиться с вами, — говорит мисс Джин Леки, улыбаясь более широко, так что Джордж замечает, что передние зубы у нее крупноваты. — А теперь мне пора. — Она поддразнивающе покачивает головой в сторону Артура и упархивает.
— Брак, — говорит Артур, погружаясь в кресло комнаты для писания писем.
Вопросом это счесть нельзя. Однако Джордж отвечает:
— Положение, которое я надеюсь обрести.
— Ну, положению этому присуща загадочность, должен вас предостеречь. Блаженство, конечно, но частенько чертовски загадочное блаженство.
Джордж кивает. Он не согласен, хотя и признает, что не располагает фактами, достаточными для выводов. Безусловно, он не назвал бы брак своих родителей чертовски загадочным блаженством. Ни одно из этих слов ни с какой стороны не приложимо к жизни в доме священника.
— Ну так к делу.
Они обсуждают статьи в «Телеграф», вызванные статьями отклики, гладстоновскую комиссию, ее полномочия и членов. Артур прикидывает, следует ли ему лично разоблачить родство сэра Альберта де Ратцена, или намекнуть какому-нибудь газетному издателю у себя в клубе, или вообще не касаться этого обстоятельства. Он смотрит на Джорджа, ожидая услышать незамедлительное мнение. Но незамедлительного мнения у Джорджа нет. Возможно, потому, что он «очень застенчив и нервен», или потому, что он солиситор, или же потому, что ему трудно преобразиться из символа кампании сэра Артура в его советника по тактике.
— Я думаю, посоветоваться тут нужно с мистером Йелвертоном.
— Но я советуюсь с вами, — отвечает Артур, будто Джордж непростительно мямлит.
Мнение Джорджа (если это вообще мнение, так как более походит на инстинкт) сводится к тому, что первый вариант будет слишком вызывающим, а третий — чересчур пассивным, а потому в целом он скорее склонен посоветовать средний курс действий. Разве что, разумеется… и, начиная взвешивать все заново, он ощущает нетерпение сэра Артура. А оно, нельзя отрицать, заставляет его немножко нервничать.
— Я позволю себе одно предсказание, Джордж. Они затеют игру с докладом комиссии.
Джордж не знает, все ли еще Артура интересует его точка зрения на предыдущую проблему. И решает, что нет.
— Но они же обязаны его опубликовать.
— Разумеется, должны, и опубликуют. Но я знаю, как действуют правительства, особенно оказавшись в неловком или постыдном положении. Они так или иначе его упрячут. Похоронят, если сумеют.
— Но каким образом?
— Ну, для начала они могут опубликовать его в пятницу к концу дня, когда все уже разъедутся на субботу-воскресенье. Или во время парламентских каникул. Есть множество всяких уловок.
— Но если доклад будет хорош, он же покажет их в благоприятном свете.
— Хорошим доклад быть не может, — твердо говорит Артур. — То есть с их точки зрения. Если они подтвердят вашу невиновность, а они должны ее подтвердить, это будет означать, что министерство внутренних дел три последних года сознательно препятствовало правосудию, невзирая на все представленные им сведения. А в крайне маловероятном, я бы сказал — невозможном случае, если они найдут вас все-таки виновным (а третьего выбора нет), поднимется такая вонь, что многие карьеры окажутся под угрозой.
— Да, понимаю.
Они говорят уже почти полчаса, и Артур недоумевает, что Джордж не упомянул про его «Формулирование улик против Ройдена Остера». Нет, не просто недоумевает, а преисполняется досадой и вот-вот почувствует себя оскорбленным. У него мелькает мысль, а не спросить ли Джорджа про клянчащее письмо, показанное ему в Грин-Холле. Но нет, это значило бы играть на руку Энсону. Быть может, Джордж просто предоставляет ему направлять ход беседы.
— Итак, — говорит он, — Ройден Остер.
— Да, — отвечает Джордж. — Я не был с ним знаком, как указал, когда писал вам. Видимо, я, когда был маленьким, учился с его братом. Хотя и его я совершенно не помню.
Артур кивает. Ну давай же, давай, вот что он думает. Я ведь не просто реабилитировал тебя, я предъявил связанного по рукам и ногам преступника, тепленького для ареста и суда. По самой меньшей мере это же для тебя новость? Но вопреки всей своей темпераментности он ждет.