Клей

Проходя по коридору, мы видим, как Билли последовал мимо и вверх по лестнице, к спальням, и не один, а с этой высоченной супермодельной девкой. Яуслышал за спиной голос Терри:

– Белка-шпион, похоже, вышел на легальное положение!

Билли покачал головой и улыбнулся мне, когда я уже выходил в патио. Терри долго думать не нужно, чтоб переключиться на новый объект для стёба.

Я же на улицу, в сад. Солнце встаёт, но со стороны гор к нам подбираются крапчатые, сплошной пеленой, облака и несут с собой темень, самое время, чтоб отпустило. В какой-то момент за веселье всегда приходиться платить, и вообще-то говоря, чем больше тусуешь, тем больше расплачиваешься. Надомные фонари ещё горят, и в саду ещё полно народу, сидят закутанные, свежим воздухом наслаждаются. Подходит ко мне этот англичанин Гай.

– Шикарный был сет, – говорит.

– Спасибо, – говорю, слегка смутившись, – слатал кой-чего из кучи обрезков.

– Да, но ведь сработало. Отлично вышло. Слушай, я сам клуб мучу на юго-востоке Лондона. «Имплоуд» называется.

– Я слышал о нём.

– Да, а мне о «Флюиде» рассказывали.

– Да?

– Да, конечно, ещё как. Твой клуб в большом почёте, – говорит.

Стоишь себе просто, головой качаешь и даже сказать не можешь, что чувствует эдинбургский гопник, когда чувак, который в Лондоне знаменитым клубом заправляет, говорит, что он о тебе слышал да плюс уважает и всё такое.

– Спасибо.

– Слушай, а не хочешь приехать поиграть в Лондоне? Мы, конечно, заплатим прилично и расходы покроем. Проклубим тебя, мало не покажется.

Он ещё спрашивает?

Глупо отказываться. Мы обменялись телефонами, дружескими объятиями и деловым рукопожатием. Нормальный пацан. Я сперва сомневался, потому что к чувакам из снобов отношусь с большой осторожностью. Но этот нормальный. Когда ты в таблах, весь этот кал предрассудочный отступает. Просто сдаёшь багаж в камеру хранения и начинаешь всё по новой.

Тут я заметил кое-кого, и этот кое-кто привлекает меня не меньше, чем лондонские перспективы. Это та пташка, что целовалась со мной, Гудрун и Голли. Её зовут Эльза, она болтает с друзьями. Я подошёл к ней, она признала меня и наградила крепким объятием.

– Привет, дееетка, – широко улыбнулась она.

Она обтаблеченная в кашу до сих пор, говорит, что только что запитала вторую и так как раз начинает вставлять. Я положил руки ей на талию, наслаждаясь текстурой материала, из которого сшит её топ, и контурами её тела.

В такой обстановке жизнь, отношения между людьми становятся простыми и незапарными. Как грубо, некрасиво да ещё долго и неуклюже прошёл бы тот же процесс где-нибудь в пабе или на пьяной вечерине. Мы пошли прогуляться вместе. Моя рука у неё на талии, пальцы теребят пояс джинсов. Сад заканчивается обрывом, и мы смотрим на озеро сквозь кроны деревье, и горы служат фоном этой картине.

– Прекрасный вид, да? Это замечательная страна. Лучшее место на земле. Мне здесь очень круто.

Она посмотрела на меня, зажгла сигарету и улыбнулась так лениво-рассеяно.

– Я из Берлина, – говорит, – там совсем другое.

Мы сидим и молча смотрим друг на друга, я думаю о прошедшем вечере и понимаю, что это как раз то, что мне нужно: музыка, туса, путешествия, наркота и пара таких вот глаз и губ рядом. Мне здесь нравится, и по поводу Британии ни фига я не шутил – хуёвейшая страна. Кто не родился с серебряной ложкой во рту и не готов становиться задротой и жополизом, не может выжить там по закону. Никак. Для начала в Лондон. К тому же Рольф с друзьями приглашали нас поиграть на вечеринке, которую они устраивают в аэропорту в ноябре. Я даже думаю, может, на хуй всё, останусь здесь до ноября: подучу язык, сменю обстановку.

Мы с Эльзой пососались немного, потом опять прошлись. Как только станет ясно, что Терри сваливает к Хедре, мы залезем в большую кровать в девчачьей комнате и покувыркаемся. Или даже лучше оставить их здесь, а самому отъехать с Эльзой, когда она будет готова уйти. Из виду я уж её точно не выпущу. Бывает, что, когда ищешь чего-то большего, чем просто перепихон, можешь нарваться на настоящую удачу.

Когда мы вернулись к дому, там закипала какая-то буча, суета. Голли забрался на крышу и стоит там, еле удерживая равновесие на высоте метров двенадцать.

– СЛЕЗЬ ОТТУДА, ГЭЛЛОУЭЙ, ОБУРЕЛ СОВСЕМ! – разоряется Билли.

Глаза у Голли сумасшедшие, мы все пересрались, будто он уже сверзился. Я рванул в дом и вверх по лестнице. Из светового люка свисает пара ног. Сперва я решил, что это Голли спускается, но Рольф сказал, что это Терри, который застрял, пытаясь за ним подняться. Гудрун ужасно напряглась и расстроилась.