Клей

– Что это, Карл? – спросила Никола.

– Это обложка для альбома нашей группы. Если мы, конечно, соберёмся его когда-нибудь записать, – смеюсь я.

Я могу смеяться, потому что знаю, что мы это сделаем. Я в этом не сомневаюсь. Я сдеаю всё, что нужно. Если б я мог быть настолько же уверен в других вопросах.

Никола улыбнулась и посмотрела на меня, как на придурковатого дедулю.

– Я тут видела тебя с гитарой, – сказала Эмми. – С вами ещё играет Мальком Тейлор, брат Анджелы.

– Ну да, он барабанщик. Отличный притом, – соврал я.

Малки едва палочки держит. Но ничего, научится.

Эмми посмотрела на меня и придвинулась, её волосы чуть не коснулись моей щеки. Ники тоже подошла поближе, её рука упёрлась мне в плечо. Я почувствовал аромат духов и этот безумно свежий девичий запах. В воздухе не осталось кислорода, и уж точно он испарился из моих мозгов. Я подумал, что круто было бы назвать так песню: «Безумно свежий девичий запах». Немного хеви-металлом отдаёт, правда.

– А откуда взялось это название , «Мухлёж»? – спрашивает Эмми.

Я испугался, что если начну сейчас говорить, то губы мои зашлёпают, как старые ворота на ветру. Собравшись с силами, я принялся рассказывать историю о том, как мы с Топси играли в карты, в автобусе по дороге на выездной матч «Хартс». Как из-за игры поднялась буча, щёлк – и один парень разбил другому нос. Мы как раз искали название, и когда один чувак постарше закричал: – «Пиздиться из-за мухлежа смешно», – мы просто посмотрели друг на друга, и дело было решено.

– Я бы послушала вас как-нибудь, – сказала Эмми. – У вас есть запись?

– Ну да.

Тут подошла миссис Харт:

– Давайте-ка за работу, рисунки сами не нарисуются.

Я был так близок к тому, чтобы сказать: приходите ко мне. Ебать! Только представить: Сабрина, Мэгги и Эмми, всех за раз!

Шанс ускользнул вместе со звонком на перемену. Но потом я бы пригласил её, и, наверное, она скажет да, или нет, или: принеси кассету в школу. Её подружки не будут торопиться с оценкой, не будут улюлюкать, как некоторые тёлки, я тоже буду на спокойствии. Если б мне удалось кого-нибудь отпипонить хотя бы раз, тогда бы напряжение спало и я бы стал править миром!

На географии я забил на дельту Ганга, чтобы записать текстовочку для новой песни. География – лучший предмет. Куда поехать, что посмотреть. Когда-нибудь я везде побываю. Но сейчас я в песенном настроении. Я принялся писать про «Безумно свежий девичий запах», но вскоре у меня задымился.

После очередного лирического куплета Макклаймонт меня засёк:

– Итак, Карл Юарт, поделись с нами, чем это ты занят.

– Пожалуйста, – я пожимал плечами, – это песня для группы, в которой играю, «Мухлёж». Называется «Нет оценкам». Слова такие: мне не нужно «отлично», «неуд» тоже не нужен, мои друзья обходятся и без оценок… пойми, диплом получать в облом…

Раздались смешки, хотя Макклаймонт, надо отдать ему должное, смеялся громче всех.

– Ну что ж, Юарт, я как раз собирался посоветовать, чтобы ты не строил планов стать географом. Но теперь, послушав твои пробы пера, я полагаю, тебе следует посвятить себя песенному жанру.

Тут мы все посмеялись. Макклаймонт нормальный. В первом классе я его ужасно не любил, но когда становишься старше, понимаешь, что он прикольный. Я и на «Тайни» его видал как-то. Хорошо бывает посмеяться на уроке.

Однако после обеда вся моя уверенность испарилась и я почувствовал себя херово: усталый, раздражённый, боялся собственной тени. Дойл глянул на меня в коридоре, и я не понял, чего это он, – то ли мы, типа, друзья, то ли он узнал, что я за «Хартс». Так или иначе, я на его взгляд не ответил. Пиздец какой он жуткий, этот чувак.

Вечером в пятницу я остался дома, смотрел телик, потом записывад музон и играл на гитаре. Когда мама с папой пошли в кино, я позвонил Малки, нашему барабанщику. Я хотел сказать ему, что тёлочки что-то уже пронюхали, а это верный знак, что о группе идут разговоры. Он прямо весь встрепенулся.

– Эмми Коннор хочет нас послушать, – ахнул он взволнованно.

Потом я сказал ему, что напридётся больше репетировать у него, и он попритих.

То, что в субботу утром я никуда не пошёл, вызвало у моих стариков лёгкие подозрения. Обычно, если я не работал в лавке и не отбывал на выездную игру, я отправлялся в город побродить по пластиночным магазинам. Отец спросил, не хочу ли я сходить с ним на матч Килмарнок в Броквилле, но я не вписался. К вечеру, когда он вернулся, я превратился в комок нервов. Они планировали пойти на вечеринку, и как же долго они собирались. Они всё ещё сердились на меня за то, что я не пришёл ночевать в четверг. Они не были против, если я оставался в гостях, но я нарушил два правила. Первое – не оставаться в гостях, если утром надо в школу. Второе – я не позвонил им сказать, где я буду. Дурацкое правило, потому что никогда не знаешь, где окажешься, а оказавшись, обычно уже настолько бухой, что и не позвонить.