Лэшер

А на лестничной площадке, преграждая путь в заднюю часть дома, вновь возвышался Джулиен. Увидев своего давнего знакомого, Лэшер подался назад и едва не упал. Затем, неожиданно громко топоча, помчался вниз, на второй этаж, добежал до второй лестницы и вновь начал подниматься на третий.

Столов держал Майкла мертвой хваткой.

– Пусти! – ревел Майкл, пытаясь вырваться. – Пусти, гад!

– Нет, я не позволю вам убить его! Это недопустимо!

Майкл завертелся на месте и нанес Столову мощный удар в челюсть. Тот разжал пальцы, потерял равновесие и кубарем покатился по ступенькам.

Несколько мгновений Майкл в смятении наблюдал, как Столов корчится на полу. Сердце его сжалось от раскаяния.

Но Лэшер уже достиг вожделенного убежища – спальни в мансарде. Майкл слышал, как скрипнула открываемая дверь, слышал, как Лэшер задвинул за собой засов.

Позабыв о Столове, Майкл опрометью кинулся к двери и что есть сил заколотил в нее кулаками. Несколько раз он надавил на нее плечом, пытаясь высадить, но безуспешно. Тогда он принялся бить кулаком возле замка, надеясь его выбить. Наконец ему это удалось. Дверь распахнулась.

Из маленького граммофона по-прежнему слышалась тихая мелодия. Окно, ведущее на крышу террасы, было открыто.

– Майкл, Богом заклинаю, не делай этого, – дрожащим голосом шептал Лэшер. – Не убивай меня. Я ни в чем не виноват. Я только пытался выжить. Что я тебе сделал?

– Ты убил моего ребенка, вот что ты сделал, – рявкнул Майкл. – Из-за тебя моя жена сейчас при смерти. Ты вошел в тело моего ребенка, ты сделал его вместилищем собственного темного духа. А потом ты погубил мою жену, точно так же, как в свое время ты погубил ее мать, и мать ее матери, и всех этих несчастных женщин, которых ты пытался оплодотворить. Я убью тебя! И это доставит мне величайшее наслаждение! Прикончу исчадие зла во имя святого Франциска, во имя святого Михаила, во имя Девы Марии и Младенца Христа, которых ты так любишь.

Кулак: Майкла ударил Лэшера по лицу. Из разбитого носа хлынула кровь. С трудом устояв на ногах, Лэшер принялся кругами носиться по комнате.

– Господи, помоги мне! Прошу, не допусти этого! Не дай ему убить меня.

– Ты хотел обрести плоть, так ведь? – кричал Майкл. – И твое желание исполнилось. А теперь ты узнаешь, как мучительно плоть умирает.

– Но я знаю, что такое смерть. Я знаю это слишком хорошо. Господи, останови его, – стонал Лэшер.

Когда Майкл вновь занес руку, Лэшер не стал ждать, пока кулак обрушится ему на голову. Он лягнул Майкла в лодыжку и так сильно двинул его, что тот отлетел к стене. Удар оглушил Майкла. Трудно было поверить, что столь нежная, изящная, на вид совершенно беспомощная рука обладает подобной мощью.

Майкл медленно поднялся на ноги. Голова его кружилась. В груди вновь ожила знакомая боль. Нет! Только не сейчас!

– Будь ты проклят, – процедил Майкл. – Будь проклята твоя сила. Но сегодня она тебе не поможет.

Он вновь бросился на противника, но тот, слегка наклонившись и сделав шаг в сторону, избежал удара. Ослепительно белый кулак Лэшера оказался более метким и с размаху врезался в челюсть Майкла, прежде чем тот успел увернуться или поднять руку для защиты.

– Майкл, молоток! – подал голос Джулиен.

Да, конечно, молоток. Вот он, лежит на подоконнике открытого окна. В ту достопамятную ночь Майкл обыскивал весь дом, вооружившись именно этим молотком. Рассчитывал обнаружить вора, а вместо этого встретил в темноте Джулиена. Майкл протянул руку, схватил молоток, сжал его как можно крепче и, изловчившись, опустил свое оружие на голову Лэшера.

Он ощутил, как железо проникло сквозь густые волосы, сквозь тонкую кожу и вошло в мягкий, так и не заросший родничок на темени. Губы Лэшера округлились, сложившись в изумленную гримасу. Кровь хлынула из раны фонтаном. Лэшер попытался поднять руки, словно желая остановить кровь, но они тут же бессильно повисли. Красный поток заливал ему глаза.

Майкл выдернул молоток из раны и вновь с размаху нанес удар. На этот раз он почувствовал, что железный наконечник вошел в мозг врага еще глубже. Любой человек, получивший такую рану, непременно рухнул бы замертво. Но Лэшер, несмотря на хлеставшую из пробитой головы кровь, оставался на ногах – он лишь покачивался и вздрагивал всем телом.

– Господи, помоги мне! – молил Лэшер. Кровь заливала ему рот и ноздри. – О Боже милосердный, за что? За что? – стонал он. Кровь стекала по подбородку. Сейчас он как никогда походил на Христа в терновом венце.