Отель «Нью-Гэмпшир»

— Смотри на это проще, Лилли, — советовал ей Фрэнк. — Деньги текут рекой: ты чертовски ликвидна, — говорил Фрэнк, наш дипломированный экономист, — и виды на будущее — самые радужные.

— Просто немножко притормози, — советовала ей Фрэнни, но Лилли серьезно относилась к литературе, даже если литература не слишком-то серьезно относилась к ней.

— Я знаю, что мне повезло, — говорила Лилли, — но теперь я должна отработать это везение. — И старалась еще больше.

В один прекрасный зимний день 1964 года, как раз перед Рождеством, Лилли была на литературном обеде, а Фрэнни сказала мне: сейчас или никогда. Нас разделяли всего кварталов двадцать и небольшой зоопарк. Любой стайер может очень быстро одолеть расстояние от Сентрал-Парк-Саут, 222, до угла Пятой авеню и Восемьдесят первой улицы. Стоял зимний день — свежий, но серый. Улицы и тротуары Нью-Йорка были очищены от снега — хорошая трасса для зимней пробежки. В Центральном парке снег казался старым и мертвым, но мое сердце было живым как никогда, и оно бешено колотилось в груди. Швейцар в «Стэнхоупе» меня знал; семью Берри будут с радостью принимать в «Стэнхоупе» многие и многие годы. Дежурный за регистрационной стойкой, бодрый весельчак с британским акцентом, поздоровался со мной, пока я ждал лифта (лифты в «Стэнхоупе» довольно медленные). Я тоже поздоровался с ним, вытирая кроссовки о коврик; с годами я буду наблюдать, как этот дежурный все более и более лысеет — но остается таким же веселым. Он не утрачивал своей веселости, даже когда к нему приходили жаловаться. (Например, однажды утром мы с Лилли увидели у стойки разъяренного европейца, тучного мужчину в красно-белом полосатом халате и в говне с головы до ног. Никто не предупредил его об одной из особенностей «Стэнхоупа»: об их знаменитых унитазах, в которых смыв происходит не сверху вниз, а снизу вверх. Это нужно помнить, если останавливаешься в «Стэнхоупе». После того как ты сделал свои дела в туалете, рекомендуется закрыть крышку и отойти в сторону; я рекомендую к тому же нажимать спусковую ручку ногой. Этот дородный европеец, должно быть, стоял прямо над унитазом, хотел, наверно, посмотреть, как там закрутится водоворот, — и вдруг все, что он наделал, устремилось вверх, прямо на него. И весельчак за регистрационной стойкой, глядя на неистово голосящего, покрытого говном постояльца, сказал с британским акцентом: «О господи! Немного воздуха в трубах, да?». Он всегда это говорит. «Немного воздуха в трубах?! — взревел тучный европеец. — Много говна у меня в волосах!» — проорал он. Но это было в другой день.)

В тот день, когда я прибежал туда, чтобы заняться любовью с Фрэнни, лифт двигался слишком медленно. Я решил пробежаться до четырнадцатого этажа. Когда я прибежал, я, должно быть, выглядел очень энергичным. Фрэнни приоткрыла дверь и взглянула на меня сквозь узкую щелочку.

— Ух ты, — сказала она, — тебе надо принять душ.

— Хорошо, — сказал я.

Она велела мне оставить дверь приоткрытой и подождать, пока она заберется обратно в постель; она не хотела, чтобы я ее видел, пока. Я слышал, как она прошлепала по номеру и нырнула обратно в постель.

— Давай! — крикнула она, и я вошел, повесив на дверную ручку табличку «Не беспокоить».

— Повесь на дверь табличку «Не беспокоить»! — крикнула мне Фрэнни.

— Уже сделано, — сказал я, выглядывая из ванны; она лежала под простыней и, кажется, нервничала.

— Не надо принимать душ, — сказала она. — Ты мне нравишься потный. По крайней мере, я привыкла к тебе такому.

Но я тоже нервничал и поэтому все равно принял душ.

— Поторапливайся, жопа! — закричала мне Фрэнни.

Я как можно быстрее принял душ и очень осторожно воспользовался туалетом, который мог выбросить все наверх. «Стэнхоуп» прекрасный отель, особенно если ты любишь бегать в Центральном парке или, стоя у окна, разглядывать поток музейных посетителей, — но в уборных там надо держать ухо востро. Наша семья привыкла к странным уборным — тем маленьким туалетам в первом отеле «Нью-Гэмпшир», которые подходили только для гномов, тем миниатюрным туалетам, которыми нынче пользуются карлики Фрица, — и я испытывал теплые чувства к «стэнхоуповским» туалетам, хотя и знавал людей, которые заверяли, что никогда больше не остановятся в «Стэнхоупе». Но что такое немного воздуха в трубах или много говна в волосах, когда у тебя остались хорошие воспоминания?

Я вышел из ванной голый, и Фрэнни, увидев меня, с головой накрылась простыней.