Костры на алтарях

– Все равно тебе повезло больше, чем мне.

– Это точно.

Дорадо завел разговор не для того, чтобы проверить искренность нового партнера. Ему нужно было разговорить трансера, отвлечь, расслабить. Не дать Хале сообразить, что она должна срочно связаться с Чезаре. Она еще не поняла, что должна СРОЧНО СВЯЗАТЬСЯ С ЧЕЗАРЕ! Кодацци знает о нападении китайцев, но коммуникатор молчит, а «балалайка» осталась у Изольды. И Кодацци понятия не имеет, чем закончилась перестрелка. И что стало с Халой…

Трофейную «дрель» Вим специально положил на самом виду, между собой и трансером. Как знак доверия. Маленький штрих, позволивший Хале расслабиться. Тем более что, едва оказавшись в подвале, Дорадо присмотрел кое-что получше: бейсбольную биту из утяжеленного пластика, с помощью которой местные бандиты выясняли, кто круче в битвах за контроль над чайханами и туристическими достопримечательностями. Мюнхен – это не Анклав, где пушку можно купить на каждом шагу, хочешь – зарегистрированную, хочешь – нет, что, в принципе, одно и то же, потому что безы за незарегистрированную пушку только штраф выпишут. Здесь государство, ствол добыть сложнее, поэтому мелкие уголовники предпочитали сражаться палками.

Бита лежала у стены, как раз в том месте, где расположился Дорадо.

– Надо бы связаться с Чезаре, – опомнилась женщина.

– Для этого нужен коммуникатор, – заметил Вим.

И увидел, что Хала не сводит глаз с автомата. Женщина насторожилась. Или просто задумалась?

– Похоже, пора расставаться.

– Похоже, – согласился Дорадо.

Он поднялся на ноги чуть раньше Халы. Поднялся, одновременно схватив правой рукой биту. И прежде чем девушка успела защититься, уклониться или хотя бы выставить руки, ударил ее по голове.

Говорить о состоявшейся Традиции можно только в том случае, если основополагающие ее принципы, глыбы, на которых держится здание, прошли испытание временем. Но не минутами, что считают часы, а поколениями, десятками поколений, каждое из которых привносило в жизнь общества нечто новое, нечто свое. Слово Традиции меняет мир, делает другим его восприятие людьми. Но нельзя отрицать обратного: развитие общества заставляет человека по-новому смотреть на веру. Триремы были вытеснены парусными судами, которые, в свою очередь, уступили место пароходам. Люди целеустремленно познавали законы материального мира и в один прекрасный миг решили, что знают все. Ну, или почти все. Земля шарообразная, а не плоская. Солнце не бог, а термоядерная печка. Душа не в сердце, а в голове. Разум есть результат высшей нервной деятельности. Ничего вечного не существует, даже Вселенная рано или поздно погибнет.

А когда все знаешь, зачем тебе Слово?

И тут возникает вопрос о силе Традиции.

Способен ли ее фундамент выдержать напор всезнаек, очарованных теориями, придуманными людьми и доказанными людям? Достаточно ли он крепок? Сумеют ли иерархи провести корабль Традиции между Сциллой прогресса и Харибдой разумного консерватизма? Запрешься в крепости окаменевших догм – разочаруешь людей. Поддашься «велениям времени» – растратишь проверенные веками ценности ради сиюминутной выгоды.

Но что делать, если иерархи сами не верят в силу своей Традиции?

Некоторые считают, что появление Католического Вуду тесно связано с постройкой в Новом Орлеане храмового комплекса Иисуса Лоа. Масштабный собор, продемонстрировавший миру мощь и богатство новой Традиции, дал верующим повод для гордости и указал направление паломникам. Вуду, до того момента считавшееся уделом колдунов, совершающих свои обряды вдали от посторонних глаз, обрело лицо, обрело символ.

Соглашусь: возведение храма Иисуса Лоа стало событием знаковым, важнейшей вехой в истории Католического Вуду. Однако сама Традиция сформировалась значительно раньше и обрела силу задолго до того, как святой Мбота заложил первый камень в фундамент комплекса.

Храм Иисуса Лоа стал центром давно существующего учения.

Другие источники утверждают, что становление Католического Вуду в качестве одной из мировых религий, свершилось в результате знаменитого Собрания Недовольных, когда две трети кардиналов Римской Католической Церкви отказали папе в доверии и объявили о поддержке нового христианского течения. Последовавший за Собранием раскол укрепил позиции Католического Вуду, позволил завоевать положение, которое раньше занимала материнская церковь.