Алюмен. Книга первая. Механизм Времени

Любопытно, чем сегодня ветеран потчует простаков?

• На днях – нет радостней свиданья! —
• Я разыскал однополчан,
• И доброго вина стакан
• Вновь оживил воспоминанья.
• Мы не забыли ту войну,
• Сберег я полковое знамя... ^[21]

За стойкой, наслаждаясь хриплым вокалом инвалида, сиял лицом и обширной лысиной папаша Бюжо. То, что в кабачке мало клиентов, его не смущало. Не время еще: к вечеру здесь будет не протолкнуться!

– Добрый день, мсье Бюжо! – Огюст понизил голос, хотя песня Мерсье оглушила бы любого шпиона. – Говорят, недавно кто-то без спросу воспользовался вашим гостеприимством?

Папаша колыхнул щеками:

– Ох, и не напоминайте! Замок своротили, петли «с мясом» вырвали. Я как глянул – за сердце схватился. Ну, думаю, все! Грабеж, разорение... Ан нет! Ничего не тронули, одну бутылку «Шато Маньоль» выпили и ушли. Мне аж на душе полегчало. И зачем вломились-то, не пойму?

– Меня просили... – Шевалье замялся, подыскивая слова. Сунул руку в карман, извлек заранее приготовленные деньги. – Вот. Просили передать извинения.

– За что?

– За вторжение. Это – компенсация. И не держите зла. Хорошо?

– Да не хорошо – лучше лучшего...

Деньги он получил вчера. Общество Друзей Народа не забыло о тех, кто сражался на баррикадах. К деньгам прилагался ценный совет. Огюсту еще раз настоятельно рекомендовали уехать за границу или хотя бы отсидеться в провинции, пока все не утихнет. Выданной суммы хватило бы на полгода безбедной жизни в родном Ниме или в Арле. Но к чему бежать, если полиция его не ищет?

А лишние франки и в Париже пригодятся.

– Что, сами «гости» прийти постыдились? – сощурился папаша.

– Ага, – вздохнул Шевалье. – Совесть замучила.

– Вот так всегда, – ворчал Бюжо, пересчитывая монеты. – Одни напакостят, а другим за них отдуваться. Надеюсь, хоть денежки – не ваши?

– Не мои, – Огюст ничуть не покривил душой.

– Э-э, да вам с лихвой дали! Вот, верните шалунам...

Шевалье не спешил брать «сдачу». Зверский голод когтями вцепился в желудок. Со вчерашнего вечера ни крошки во рту не было... Он шумно принюхался. В животе забурчало, намекая на обед.

– Чем это у вас так вкусно пахнет?

– Баранья поджарка с луком.

– Отлично! Оставьте деньги себе, а мне несите вашу замечательную поджарку. И стаканчик красного...

– Пара минут! Присаживайтесь...

Бюжо удрал на кухню – распорядиться.

– Огюст? Я знал, что найду тебя здесь!

В дверях кабачка стоял Альфред Галуа, младший брат Эвариста – тощий, взъерошенный воробей. На бледном, как у всех Галуа, лице неприятно выделялись синяки под глазами. Должно быть, парня замучила бессонница.

– Альфред? Ты искал меня?

– Да!

– Почему ты кричишь? Что-то случилось? Есть будешь?

Альфред судорожно сглотнул, дернув кадыком:

– Нет. Не хочу. Сначала...

– Не «нет», а будешь, – Огюст вдруг ощутил себя очень взрослым. – Я же вижу, ты с ног валишься. Садись, я сейчас... Мсье Бюжо!

– А? – донеслось из кухни.

– Еще одну порцию! И кружку сидра!

Усадив парня за стол, Огюст заглянул в его черные, лихорадочно блестящие глаза. Кровь Христова! Как он похож на Эвариста, одержимого «бесом математики»! Нет сомнений, что Альфред тоже одержим, но иным «бесом».

– Ну, рассказывай.

Парень замялся. Зыркнул налево, потом – направо. Компания Мерсье подозрений не вызвала. Инвалид кому хочешь баки забьет, тут не до наушничества.

– Я слышал, ты дрался на дуэли! В Жантийи. Это из-за Эвариста?

– Да.

– Ты его убил? Этого мерзавца?!

– Нет.

Надежда угасла во взгляде Альфреда. Жаль разочаровывать юношу, подумал Огюст. Нет чтоб сочинить романтическую историю: умирая в луже крови, злодей раскаялся...

– Я его ранил, и он во всем признался. Да, он работает на полицию. Но он не убивал твоего брата. Хотел, но ему помешали.

– И ты ему веришь?!

– Верю. С ножом у горла не лгут.

– Но тогда... Тогда кто?!

– Это я и пытаюсь выяснить.

– Две поджарки, прошу. Ваш сидр. Ваше «Шато Бессан Сегюр». Я помню, оно вам нравилось. Приятного аппетита!

– Премного благодарны, мсье Бюжо...

Оба умолкли, отдавая должное еде и ожидая, пока хозяин вернется за стойку. «Еще вина!» – заорал из угла Мерсье. Инвалид не был попрошайкой; он даже обижался, когда его пытались накормить. «Я вам не побирушка! Я – герой войны! У меня пенсия! Подите прочь! – капрал Мерсье не нуждается в милостыни...»

Впрочем, для благодарных слушателей делалось исключение. Им Мерсье милостиво дозволял угощать себя винцом. Судя по всему, сейчас был именно такой случай.

---

21 Здесь и далее – стихи Беранже.