Фавориты Фортуны

— Ты знаешь как, Цезарь.

— Честное слово, я не знаю, — спокойно сказал он, лицо его Ничего не выражало. — Я пытался не обращать внимания. Но это очень трудно, когда я знаю, о чем каждый думает.

— И кто же источник?

— Лукулл.

— О, понимаю… Ему поверят.

— Ему верят.

Она долго сидела молча, задумчиво глядя перед собой. Ее сын, глядя на нее, удивлялся ее самообладанию, ее способности отстраниться отличных переживаний. Наконец Аврелия заговорила очень медленно, тщательно подбирая выражения и взвешивая каждое слово, прежде чем произнести его:

— Во-первых, ты не должен обращать на это внимания. Если ты с кем-то говоришь об этом, ты невольно ставишь себя в положение защищающегося. И показываешь, как много это для тебя значит. Подумай, Цезарь. Ты знаешь, насколько это серьезно в свете твоей будущей политической карьеры. Но ты не можешь никому позволить увидеть, насколько это для тебя важно! Поэтому до конца своих дней ты должен игнорировать это. Очень хорошо, что это случилось сейчас, а не через десять лет. В тридцать лет значительно труднее бороться с таким обвинением, чем в двадцать. За эти десять лет много чего произойдет. Но пусть никогда больше не будет повода для нового обвинения. Сын мой, тебе придется немало потрудиться, чтобы смыть это пятно. — Тень улыбки мелькнула в ее великолепных глазах. — До сих пор твои похождения ограничивались простыми женщинами Субуры. Я советую тебе, Цезарь, обратить свой взор на женщин более высокого статуса. Не знаю почему, но ты пользуешься у женщин сумасшедшим успехом. Поэтому отныне твое окружение должно знать о твоих успехах все. Займись женщинами более значимыми, которых хорошо знают. Не такими куртизанками, как Преция, а знатными римлянками.

— Ты хочешь сказать, мне предстоит лишать девственности дочерей Домициев и Лициниев? — спросил Цезарь, широко улыбнувшись.

— Нет! — резко возразила мать. — Только не незамужних девушек! Никогда, никогда! Я имею в виду жен важных лиц.

— Edepol! — воскликнул сын.

— Клин клином, Цезарь. Другого способа нет. Если твои любовные похождения с женщинами не получат огласки, все так и будут воображать, будто ты и вправду предпочитаешь мужчин. Поэтому эти романы должны стать как можно скандальнее. Завоюй репутацию самого знаменитого в Риме бабника. Но жертву выбирай очень осторожно. — Она с удивлением покачала головой. — Сулла мог влюбить в себя любую женщину, так что та теряла голову. И только однажды он заплатил за это большую цену — когда Далматика стала женой Скавра. Он тщательно избегал встреч с нею, но Скавр все равно наказал его, не дав ему избраться претором. Из-за Скавра Сулле пришлось ждать избрания шесть лет.

— То, что ты мне советуешь, приведет к тому, что я наживу себе врагов.

— Разве? — Аврелия помолчала. — Нет, я хочу сказать, что неприятности Суллы возникли именно из-за того, что он не сделал Скавра рогоносцем. Если бы он переспал с Далматикой, Скавру было бы гораздо труднее отомстить. Невозможно восхищаться человеком, который стал посмешищем. Жалеть — да. Скавр выиграл, потому что Сулла позволил ему выглядеть благородным, — великодушный супруг, все еще способный высоко держать голову. Поэтому если ты выбрал женщину, ты должен быть уверен, что в дураках окажется муж. Не бери женщину, которая может послать тебя прыгнуть в Тибр. И никогда не клади глаз на ту, которая окажется достаточно умна, чтобы долго водить тебя за нос, а потом при всех послать тебя прыгнуть в Тибр.

Цезарь смотрел на свою мать с огромным уважением, что было совершенно новым для него.

— Мама, ты самая потрясающая женщина на свете! Откуда ты все это знаешь? Ты, всегда такая справедливая и добродетельная, словно Корнелия, мать Гракхов! И вот ты даешь своему собственному сыну такой ужасный совет!

— Я долго прожила в Субуре, — отозвалась Аврелия с довольным видом. — Кроме того, дело вот в чем. Ты — мой сын, и тебя оклеветали. То, что я сделала бы для тебя, я не сделала бы ни для кого другого, даже для моих дочерей. Если потребуется, я убью ради тебя. Но это не решит нашей проблемы. Поэтому я буду счастлива, если прикончу несколько репутаций. Отплатить им той же монетой!

Он едва не схватил ее в объятия, но многолетние привычки оказались сильнее, поэтому он просто взял ее руку и поцеловал.

— Спасибо, мама. За тебя я готов убить с той же легкостью и удовольствием. — Вдруг одна мысль пришла ему в голову, он даже задрожал от радости. — О, не могу дождаться, когда Лукулл женится! И это дерьмо Бибул!