Герой должен быть один

7

Весь день ему навстречу попадались измученные солдаты, бредущие прочь – поодиночке, вдвоем, втроем…

Изредка он останавливался и расспрашивал их, кусая губы от бессильной ярости.

Все подтверждалось.

Безумные бойцы-Молиониды, действующие вдвоем, как единое существо; Олимпийские боги на стороне Пилоса, Элиды и Спарты…

– Говорю тебе – Посейдон это был!

– Какой-такой Посейдон, если на суше и без трезубца?! Аид это, Владыка теней…

– Может, Зевс?

– Да ну тебя! Зевс без молний?! И не станет Зевс против любимого сына идти! Говорю же – Посейдон!..

Армия Геракла отступала. Пускай великий герой ранил в битве не то Геру, не то Арея, не то самого Аида – это ничего не меняло. Разве что не давало отступлению перерасти в повальное бегство.

Солдаты не хотели драться с богами и чудовищами. Наемники – они хотели убивать людей, а потом грабить богатую Элиду, а заодно, если удастся, Пилос и Спарту.

Иолай слушал их, кусал губы и хлестал коней.

Он должен был успеть.

* * *

Под вечер Иолай нагнал отряд хорошо вооруженных воинов, спешивших в ту же сторону, что и он сам. Из-за сгущающихся сумерек он не сразу признал в них тиринфских ветеранов и мирмидонцев Теламона – пока не увидел впереди знакомую широкоплечую фигуру.

– Иолай! – искренне обрадовался Теламон. – Где ж ты пропадаешь, возничий?! Я как узнал, что здесь творится, сразу с Саламина на материк, собрал своих парней – и сюда! Вот, подмогу из Тиринфа встретил… Привал делать будем?

– Нет. Идем дальше. За ночь, думаю, доберемся.

– И я так думаю, – согласно кивнул Теламон. – Вперед!

Бегущих аркадян они перехватили за час до рассвета. От них Иолай с Теламоном и узнали, что войска Авгия во главе с Молионидами еще затемно ворвались в лагерь Геракла – хотя перед этим по их же инициативе было объявлено временное перемирие – и учинили кровавую резню.

Один из близнецов остался вместе с аркадянами прикрывать отход, пока другой уводил уцелевших солдат в небольшой городок Феней, до которого отсюда было рукой подать.

Кефей Аркадский с сыновьями пал в бою (еще одно весло на призрачном «Арго» осталось без гребца), а тот из братьев, кто прикрывал отступление, был тяжело ранен.

Аркадяне же были рассеяны и бежали.

Постепенно раскаляющийся Гелиос уже подбирался к зениту, когда колесница Иолая, влекомая двумя загнанными лошадьми, въехала на центральную площадь Фенея.

Иолай сразу понял, что опоздал.

8

Он опоздал.

Один из его сыновей лежал на носилках в тени старого вяза, росшего у края площади, и по его бледному лицу с заострившимися чертами, по багровым пятнам, проступившим сквозь свежие повязки, по надсадному дыханию Иолай понял, что сын умирает.

Второй, стоявший рядом, поднял на Иолая пустые глаза.

– Почему ты приехал так поздно, папа? – тихо спросил он, нарушая давний уговор.

Иолаю нечего было ответить.

Амфитриону нечего было ответить, и старое имя дырявым плащом повисло на его плечах.

Стоявшие рядом понурые люди то ли не расслышали, то ли не задумались над смыслом этих слов.

Умирающий медленно разлепил тяжелые веки. В ясных глазах не было ни страха, ни боли; только склонившиеся над ним лица брата и отца сливались в одно знакомое лицо, словно он глядел на самого себя в чистую, незамутненную реку.

Слабая улыбка на миг тронула запекшиеся губы.

– Герой… должен… быть… один, – чуть слышно прошептал он и снова закрыл глаза.

– Ификл, ты? – так же тихо спросил Амфитрион.

– Я… Геракл, – выдохнул умирающий.

– А ты? – Амфитрион вгляделся в лицо второго и впервые понял, что не может различить сыновей.

– Я – Геракл, – как эхо, прозвучал ответ.

Уткнувшись лбом в ствол вяза, беззвучно содрогаясь всем телом и уже не стыдясь этого, плакал Лихас.

– Он… он спас нас всех, – пробился сквозь рыдания его срывающийся голос. – Прикрывал… раненый… меня отшвырнул – а сам… они отступили, и только тогда… он упал… Это я, я должен был! Вместо него…

«Герой должен быть один», – раскаленным молотом стучало в мозгу Амфитриона. Герой. Должен. Быть. Один. И гибнет под обломками «Арго» Язон, умирает от странной лихорадки Дедал, Тезея «призывает к себе» его отец Посейдон, обезумевшие вакханки разрывают на части безутешного Орфея… в Иолке остывает труп Акаста, Амфиарай-Вещий идет на Фивы, как на казнь, убит в сражении Кефей Аркадский… и вот теперь здесь, в захолустном Фенее, преданный людьми и богами, умирает один из его сыновей – все только потому, что: