Московский клуб

Смысл вопроса был понятен: если контракт, который хочет предложить Триада, слишком деликатен, то будет лучше, если о нем узнают только те, кто подпишется. Пусть китайцы выберут одного кандидата, а остальные уйдут. Любопытство еще никому не помогло прожить долго.

— Нет, — вежливо ответил Гуй. — Я пригласил лучших, потому что выполнить контракт можно только сообща.

— Дело такое сложное?

— Трудоемкое. Требуется изготовить семь «поплавков». За сутки.

— Ох! — не сдержался Ахмед.

— Это нереально! — поморщился Хлебородов.

— Каждый из вас располагает электролабой, позволяющей изготовлять «поплавки», — невозмутимо продолжил китаец. — Каждый из вас умеет их делать. Мне нужно, чтобы вы отложили все свои дела и занялись только этим проектом.

— Вы не понимаете, чего просите, — вздохнул Ахмед. — Настоящий «поплавок» — это не штамповка для «балалайки». Его делают долго.

— Мы платим три миллиона за процессор, — веско продолжил посланец Триады. — Этого достаточно, чтобы вы постарались?

Этого было более чем достаточно. Стоимость одного «поплавка» на черном рынке колебалась от полутора до двух миллионов, но вопреки ожиданиям китайца неслыханная щедрость не заставила граверов завопить от восторга. Они помрачнели еще больше.

— Что происходит? — осведомился Гуй.

Машинисты молчали, а потому отдуваться пришлось Монголу.

— Видите ли, уважаемый господин Вэй, — очень осторожно произнес Прокопыч. — К сожалению, все собравшиеся здесь граверы получили сегодня утром послание от очень влиятельного человека. В ближайшие трое суток им запрещено изготавливать «поплавки» по чьему бы то ни было заказу.

Несколько секунд оторопевший китаец переваривал сообщение, после чего, не найдя ничего лучшего, поинтересовался:

— Что значит «запрещено»?

— У этого слова только один смысл, — развел руками Монгол. — Нельзя.

До «Подпрограммы» Олово подвез Филя Таратута, исполняющий при Кирилле Грязнове обязанности администратора, снабженца и бухгалтера. И в том числе — шофера, потому что Олово, несмотря на все свои достоинства, совершенно не умел управляться с транспортом и никогда не водил ничего сложнее хозяйственной тележки. Мобиль у Таратуты был самый обыкновенный и ничем не примечательный, серебристый, слегка потрепанный «Рено-Арба», одна из самых массовых моделей в Анклаве. В глаза машина не бросалась, внимания не привлекала, большинство прохожих даже не заметили, что она остановилась у тротуара.

— Тебя подождать? — поинтересовался Филя, наблюдая, как напарник крепит во рту тоненькую пленку изменителя голоса.

— Не на-адо, — буркнул Олово. — На метро ве-ернусь.

— Как хочешь.

— Мне-е еще за-а… — Олово запнулся, сглотнул, почувствовав, как наны начали проникать в связки, и продолжил уже другим, чужим голосом: — Мне надо «чистюлю» купить, мастер велел столовое серебро привести в порядок.

— Я привез две банки, — сообщил Филя. — На кухне стоят, в шкафчике под раковиной.

— Спасибо.

— Esse bonum facile est, ubi, quod vetet esse, remotum est4. Так подождать?

— Нет, не надо тебе тут мелькать.

Олово натянул наномаску, открыл дверь и мягко скользнул в переулок, в который выходил «черный» ход «Подпрограммы», заезжать туда на мобиле благоразумный Таратута не стал.

— Мы заплатим тридцать миллионов юаней за семь «поплавков»! — поднял цену Гуй. — И гарантируем защиту от кого угодно. Триада имеет вес в этом Анклаве.

— Очень хорошо, господин Вэй, — пролепетал Монгол, — но будет лучше, если Триада сначала уговорит Всадника отменить запрет. Деньги не имеют значения: мы готовы сделать «поплавки» и за первоначальную цену.

Прокопычу было не по себе. Он видел, что не получивший желаемого китаец медленно звереет и вот-вот сорвется. Успокоить Гуя можно было только одним способом, увы, совершенно невозможным в данных обстоятельствах: принимать предложение поднебесника никто не собирался. Триада — это очень круто, но и с Всадником надо держать ухо остро. Граверы, понявшие, что оказались между молотом и наковальней, не произносили ни звука.

— Я не собираюсь идти на поклон к Всаднику!

Этого-то Монгол и боялся. Он вытер пот и, отчаянно труся, произнес:

— В таком случае мы не договоримся. Деньги не принесут радости, если родные будут вынуждены потратить их на наши похороны. Мы ценим предлагаемые вами гарантии, но слово Консорциума значит не меньше, чем слово Триады.