Мой дядюшка Освальд

Я перестал смеяться.

— Вот такими, — сказала она негромко, отглотнув немного джина, — я хотела бы видеть впредь своих мужчин.

— Но ты говорила, мы дали ему слишком много.

— Ну, разве самую малость, — сказала Ясмин. — Я не могла его остановить, он был совершенно неутомим.

— Так как же ты его остановила?

— Не бери в голову.

— Не поможет ли тебе в следующий раз шляпная булавка?

— Идея хорошая, — сказала Ясмин. — Я буду всегда иметь при себе шляпную булавку. Но было бы лучше отрегулировать дозу, чтобы мне не приходилось применять ничего такого.

— Отрегулируем.

— Я бы точно предпочла не втыкать никаких булавок и заколок в задницу испанского короля. Ты меня, наверное, понимаешь.

— Понимаю, еще как понимаю.

— Мне больше нравится расставаться по-дружески.

— А в этот раз не получилось?

— Да не то чтобы получилось, — слегка улыбнулась Ясмин.

— И все равно прекрасная работа, — сказал я. — Ты вернулась с полной победой.

— Он был такой смешной, — улыбнулась Ясмин. — Жаль, что ты его не видел. Он почему-то все время подпрыгивал.

Я взял бумагу с подписью А. Р. Уорсли, вставил ее в машинку, сел за стол и напечатал над подписью следующий текст:

Данным удостоверяю, что сегодня, 27 марта 1919 года, я лично передал некоторое количество своей спермы Освальду Корнелиусу, эсквайру, президенту Международного фонда спермы, Кембридж, Великобритания. Я выражаю желание, чтобы эта сперма была положена на бессрочное хранение при помощи революционной, недавно открытой техники Уорсли, и выражаю согласие, чтобы вышеупомянутый Освальд Корнелиус в любой удобный для него момент использовал части этой спермы для оплодотворения избранных особ женского рода, обладающих высокими моральными и физическими качествами, чтобы распространять мою кровь по всему миру в целях благополучия будущих поколений.

Подписано: А. Р. Уорсли,

преподаватель химии,

Кембриджский университет

Я показал листок Ясмин.

— Конечно, — сказал я, — к Уорсли это не относится, потому что его хозяйство не пойдет в заморозку. Но что ты думаешь в прочих отношениях? Как это будет выглядеть с подписью какого-нибудь короля или гения?

Ясмин внимательно изучила листок.

— Отличная работа, — сказала она. — Сойдет с любой подписью.

— Я выиграл спор, — сказал я. — Теперь ему придется капитулировать.

Ясмин сидела и пила джин малюсенькими глотками. Она расслабилась и выглядела теперь на удивление спокойно.

— У меня странное ощущение, — сказала она, вскинув на меня глаза, — что вся эта афера может и вправду выгореть. Сперва она казалась мне смехотворной, но теперь я просто не вижу, что могло бы нас остановить.

— А ничто нас и не остановит, — согласился я. — Ты победишь при каждом заходе, если будешь подсыпать своим объектам этот порошок.

— Какая это все-таки фантастическая штука.

— Я обнаружил это еще в Париже.

— Но ты не думаешь, что он может довести некоторых древних стариков до сердечного приступа?

— Конечно же нет, — ответил я, хотя и сам задавался тем же вопросом.

— Не хотелось бы мне оставлять за собой по миру цепочку трупов, — сказала Ясмин. — Особенно трупов великих и знаменитых людей.

— А ты и не будешь, — уверил ее я. — Так что можешь не беспокоиться.

— Возьмем, к примеру, Александра Грэма Белла, — продолжила Ясмин. — По твоим словам, ему сейчас семьдесят два года. Ты уверен, что он это выдержит?

— Крутой, как яйца, — заверил ее я. — Да и все великие люди, как правило, такие. И знаешь, что мы с тобой сделаем, чтобы ты поменьше боялась? Мы будем регулировать дозу в соответствии с возрастом. Чем старее объект, тем меньше он получит.

— Так и правда будет спокойнее, — сказала Ясмин. — Хорошая мысль.

Я повел Ясмин в «Синего вепря» и угостил превосходным ужином. Она вполне это заслужила. Затем я доставил ее в целости и сохранности в гертонское общежитие.

12

Наутро с резиновой штукой и подписанным листком в кармане я пошел искать А. Р. Уорсли. В лабораторном корпусе мне сказали, что он еще сегодня не приходил. Тогда я поехал к нему домой и позвонил в звонок. К двери подошла чертова сестрица.

— Артур не очень хорошо себя чувствует, — сказала она.

— А что случилось?