Механизм пространства

Скорее шхуна пожирала чудовище, чем монстр – ее. Продолжая движение, мегалозаур должен был давно оказаться по другую сторону «Клоринды», пронизав ее насквозь, но ничего подобного не случилось. Мерцание усилилось, звездное сияние окутало корабль, впитываясь в каждую пору «фемины». На снастях плясали огни Святого Эльма; рангоут забрызгало кипящей, бесплотной слюной. «Морской змей» уменьшался в размерах, всасываясь в палубу, борта, паруса, мачты; искрящейся лавой стекал в трюм…

Минута-другая – и он исчез.

– Это все сволочные попы! – с уверенностью сказал капитан Гарибальди, в сердцах ударяя прикладом мушкета о планшир. – Ну, и кто мне теперь поверит? А ведь я чуть не убил эту тварь… Правда, синьор Огюст?

– Истинная правда, – подтвердил полковник Эрстед, видя, что Огюст замешкался с ответом. – Вы чудесно стреляете. Будь у меня в части хотя бы десяток таких молодцов, как вы, уж мы бы показали врагам! И тем, что во плоти, и оптическим иллюзиям… Князь, вы не хотите продолжить концерт?

– Я не в голосе, – хмуро отказался Волмонтович.

Сцена пятая

Шхуна с привидениями

1

Призрак мегалозаура впечатлил Огюста больше, чем молодой человек отважился бы признаться. «Змей», вне сомнений, имел искусственное происхождение. Ярость капитана, обращенную на «сволочных попов», можно было смело игнорировать: Гарибальди винил отцов церкви во всех бедах, как великан Ури – «докторов со стальными пилками». Похоже, аббат-учитель, экспериментируя, ампутировал у малыша Пеппино все, что считал лишним – темперамент, свободолюбие, гнев, восторг, кипение чувств…

И наблюдал, как душа упрямца выращивает себя заново.

«Оптическая иллюзия» не объясняла визит монстра до конца. Из всех известных Огюсту людей на такой фокус был способен, пожалуй, один Эминент. Если так, то чудовище – пристрелка, пробный шар. Что еще измыслит сумрачный немецкий гений барона фон Книгге? А на борту, между прочим, бумаги Галуа!

«Почему я не снял с них копию? Не оставил ее в Париже у надежного человека? Неужели в мою родню затесался кто-то из русских, которые сами говорят, что „крепки задним умом“?»

Вечером следующего дня, одолжив у капитана бумагу и чернильный прибор, Он уже старательно переносил формулы на чистые листы. Шестьдесят страниц – пустяк. Лишь бы с «Клориндой» ничего не случилось! Пираты, шторм, пожар на борту – пропадут и копия, и оригинал. О том, что за компанию «пропадет» и он сам, Шевалье не задумывался. Важность работ друга выросла в его глазах до космических масштабов. Наверняка ушлые потомки тоже охотятся за наследием Эвариста!

А какой еще ценностью обладает скромный Огюст Шевалье?

Работа продвигалась медленней, чем он рассчитывал. Голова шла кругом. Действительно ли он попадает в будущее? Если путешествия во времени возможны – это должно вызвать лавину парадоксов…

…нормальная подгруппа, переходящая сама в себя при внутренних изоморфизмах группы. Только при этом условии факторизация группы по ее подгруппе порождает новую…

Нормальные подгруппы исторических событий?! Переходящие сами в себя? Почему бы и нет… Но все ли они нормальны? И, главное, нормален ли он, Огюст? Нарушение изоморфизма группы… Лавируя в реке дней и лет, можно влиять на ход истории! Теория катастроф Кювье – парадоксы людоеда-Хроноса…

…соответствующие уравнения неразрешимы в радикалах…

Неразрешимы!

…Доказательство нуждается в некотором дополнении. У меня нет времени…

В воспаленном мозгу роились десятки вопросов. О, если правильно воспользоваться знаниями, полученными от «потомков»… Пушки – жалкие брызгалки в сравнении с таким оружием! Мрак пожирал каюту, строки плыли перед глазами. В сотый раз перечитывая написанное, он не мог ничего разобрать. Почему?

«Потому что – ночь. А свеча погасла».

«Тогда откуда этот свет?»

«Какой?»

«Неужели ты не видишь?»

Вокруг разгоралось дивное свечение. Так, должно быть, выглядит полярное сияние. Но «Клоринда» далеко от полюса! Шум волн за бортом отдалился, исчез. Стены тесной каюты превратились в грани Кристалла Решений. С блестящей плоскости неба падали снежинки, совершая бесконечные операции симметрии.

Под матросским гамаком, который заменял Шевалье койку, рос сугроб, состоявший, казалось, из легчайшего пуха. Пух зашевелился, взлетел стаей лебедей; глазам, вся в облаке белых хлопьев, предстала…