Жажда странствий

Вечером Одри долго обсуждала все это с дедом, а потом забавлялась с Мей Ли. В это время вошел дворецкий и объявил, что ее просят к телефону. «Какой-то господин, который не назвался», — пояснил он укоризненным тоном. Одри поручила Мей Ли служанке, а сама поспешила следом за дворецким к телефону.

— Алло, — сурово произнесла она в трубку, все еще во власти мыслей о деле Линдберга. — Кто говорит?

Последовала недолгая пауза, а затем раздался голос, и у Одри перехватило дыхание. Это был голос Чарли.

Глава 23

— Одри?

При звуке его голоса сердце у нее заколотилось так громко, что на какое-то мгновение она оглохла. Во рту пересохло, она едва могла вымолвить короткое «да».

Голос его так ясно звучал в трубке, казалось, он совсем рядом.

— Где ты? — Спрашивать, кто говорит, не было никакой необходимости — она узнала бы его голос из тысячи. Она слышала его каждую ночь в своих снах, расслышала и сейчас, как громко ни колотилось ее сердце.

— Я в Калифорнии. В Лос-Анджелесе, если говорить точно. — Его британский акцент стал заметнее, и на Одри разом нахлынули воспоминания. — Ты уже давно дома? — После ее второй телеграммы из Харбина они не подавали друг другу никаких вестей. Да и о чем он мог с ней говорить, после того как она ответила отказом на его предложение выйти за него замуж?

Он и теперь долго колебался, позвонить ей или нет. Два мучительных дня заставлял себя не звонить, но в конце концов не выдержал, схватил дрожащей рукой телефонную трубку и назвал телефонистке номер. И вот она на другом конце провода, голос у нее ничуть не изменился.

— Я вернулась в июне.

— Твой дедушка хорошо себя чувствует?

— Более или менее. Очень сдал за последний год. — Одри вздохнула, затем добавила:

— Ужасно обрадовался, что я снова дома.

Чарли промолчал, только кивнул в ответ… Он вспомнил все их разговоры о дедушке и о сестре, о том, сколько забот лежит на ней в Сан-Франциско.

— А как поживает твоя сестра?

Одри снова вздохнула.

— Она не переменилась к лучшему, пока я была в отъезде.

Хотя нет, на самом деле… — Одри смолкла, как видно, подыскивая подходящие слова. — На самом деле она переменилась…

Мне кажется, в ее жизни не все идет хорошо. — Его это не удивило. Судя по рассказам Одри, сестра у нее не самый приятный человек, избалованная и эгоистичная. Может быть, сейчас, после длительной разлуки, Одри лучше это поняла. — Расскажи о себе, Чарльз. Сколько времени ты пробудешь в Лос-Анджелесе?

— Несколько дней. Сначала я прилетел в Нью-Йорк, потом сюда. На студии хотят сделать фильм по моей книге. Довольно лестное предложение.

Она улыбнулась и закрыла глаза — перед ней возникло его красивое, скульптурно отточенное лицо.

— И ты будешь сниматься в нем, Чарли?

— Упаси Боже! Как это тебе пришло в голову… — рассмеялся он.

— Ты был бы просто великолепен!

Ее голос звучал так нежно и ласково, что у него защемило сердце. Ему отчаянно захотелось увидеть ее.

— А как ты? Что ты теперь делаешь со своей жизнью? — Как странно, что они обмениваются банальными фразами. Когда-то они были так близки, так хорошо понимали друг друга.

Прошло одиннадцать месяцев с тех пор, как он последний раз видел ее…

— То же, что всегда. Забочусь о дедушке и… — Она чуть было не сказала «о моей Мей Ли», но вовремя спохватилась — ведь он ничего о ней не знает, объяснить же ему все по телефону будет трудно.

— О сестре?

— В какой-то степени. — И тут потребовались бы подробные объяснения. Наступило молчание, а он в это время терзался сомнениями: спросить — не спросить, и вдруг решился. Если уж позвонил, можно задать и этот вопрос…

— Одри?

— Да?.. — Она ждала.

— Ты хочешь, чтобы мы увиделись?

Как будто чья-то рука схватила и сжала ее сердце. Она кивнула. Она бы и не смогла произнести «нет», у нее недостало бы сил. Пусть на одну минуту, но она хотела увидеть его, пусть без всякой надежды, пусть она прикована к Сан-Франциско.

— Да… хочу… больше всего на свете! — Она не боялась открыться, сказать ему, как она любит его, до сих пор любит. — А это возможно?

— Вполне. Завтра закончатся переговоры, и вечером я могу вылететь к тебе. Так, значит, ты свободна?

Она засмеялась. Она свободна до конца своей жизни, в особенности для Чарли.

— Уж как-нибудь постараюсь освободиться. — Манера говорить у нее все та же — обязательное присутствие юмора, за которым скрывается какая-то невероятно притягательная чувственность. Но не та грубая чувственность, что у Шарлотты, эти две женщины совершенно разные. С Шарлоттой можно развлечься, поговорить, поработать, но Одри стала как бы частью его самого. — Ты позволишь встретить тебя в аэропорту?