Первый человек в Риме. Том 1

Как только Сулла-старший брякнулся на свой соломенный тюфяк, старый грамматикус сел на единственный стул и стал выспрашивать у мальчика о его семье. И объяснил, что он сам – учитель, предложив мальчику бесплатно обучаться чтению и письму. Бедственное положение Суллы ужаснуло его: патриций из рода Корнелиев, которому, очевидно, суждено до конца дней прозябать в нищете где-нибудь среди проституток на беднейших окраинах Рима! Мысль об этом была нестерпима. Мальчик должен быть по меньшей мере образован, получать жалование чиновника или переписчика! А что если судьба Суллы каким-нибудь чудом переменится, и у него появится возможность избрать более подходящую дорогу, пока закрытую для него неграмотностью?

Сулла принял предложение, но на дармовщинку учиться не хотел. Предпочел поворовывать, чтобы платить Квинтию Гавию Мирто – то серебряным денарием, то жирной курицей. Став чуть постарше, он торговал собой, чтобы достать этот серебряный денарий. Если Мирто и подозревал, как заработаны эти деньги, то никогда не говорил об этом: он был достаточно мудр, чтобы понимать, что, внося их, мальчик хочет показать, как высоко ценит свалившуюся на него возможность учиться. Мирто брал деньги, каждый раз с видимым удовольствием и с благодарностью, ни разу не дав Сулле понять, что его беспокоит источник этих денег.

Выучиться риторике под руководством крупного судебного адвоката было для Суллы недостижимой мечтой. Тем ценнее были скромные усилия Квинта Гавия Мирто. Благодаря Мирто, Сулла овладел классическим греческим и постиг-таки основы риторики. У Мирто была обширная библиотека, и Сулла прочитал у него Гомера, Пиндара и Гесиода, Платона, Менандра и Эратосфена, Евклида и Архимеда. Читал он и на латыни: Энния, Акция, Кассия Гемина, Катона Цензора. С трудом одолевая каждый свиток, что попадал ему в руки, Сулла открыл для себя мир, в котором мог на несколько драгоценных часов забыть о своих невзгодах, мир благородных героев и великих дел, научных истин и философских фантазий, литературных красот и строгого языка математики. По счастью, ценным качеством, которое его отец не успел растерять, была его великолепная латынь. Поэтому самому Сулле не приходилось стыдиться своей речи, хотя он в совершенстве владел и жаргонами Субуры, и диалектом латинян среднего сословия. Словом, был способен вращаться в любых слоях общества.

Маленькая школа Квинта Гавия Мирто располагалась в тихом закоулке Марцеллум Куппеденис – рынка специй и цветов, что позади Форума. Так как Гавию было не по средствам иметь свое помещение и приходилось учить на улице, он обычно говорил, что для того, чтобы вколачивать знания в тупые головы, не сыскать лучшего места, чем среди хмельных ароматов роз и фиалок, перца и корицы.

Не по Мирто была роль наставника при каком-нибудь плебейском щенке, равно как и при отпрысках знатных фамилий в какой-нибудь школе, отгороженной от уличного шума. Мирто приказал своему единственному рабу расставить табуретки для учеников и высокое учительское кресло так, чтобы о них не спотыкались бы прохожие, и учил чтению, письму и арифметике на открытом воздухе, среди гомона покупателей и пронзительных криков торговцев цветами и специями. Конечно, если бы здесь к нему не относились бы как к своему, если бы он не делал небольшой скидки мальчикам и девочкам, чьи отцы владели торговыми палатками на рынке, его скоро заставили бы убраться. Но поскольку его любили и поскольку он брал за обучение меньше, чем другие, ему было позволено держать свою школу в этом закоулке до самой смерти, какова и настигла его, когда Сулле было пятнадцать.

Мирто брал десять сестерциев в неделю с ученика и обычно имел дело с десятью-пятнадцатью детьми, с мальчиками больше, чем с девочками. Его доход составлял около пяти тысяч сестерциев в год. Две из них он платил за вполне приличную просторную отдельную комнату в доме, принадлежавшем его бывшему ученику, около тысячи сестерциев в год стоило ему пропитание для себя и своего выстарившегося, но преданного раба, а остаток Мирто тратил на книги. Когда по базарным дням или праздникам не было занятий, его можно было застать листающим книги в библиотеках, книжных лавках и издательствах Аргилетума – широкой улицы, что идет от Форума мимо базилики Эмилия и Сената.

– О, Луций Корнелий! – имел он обыкновение говорить, когда после занятий оставлял возле себя мальчика, отчаянно стараясь /но никогда это не показывая/, чтобы тот как можно меньше шатался по улицам. – Где-то в этом кошмарном мире кто-то прячет работы Аристотеля. Если бы ты только знал, как я стремлюсь прочесть их! Какие объемистые труды, какая мудрость! Представь себе – наставник самого Александра Великого! Говорят, он писал абсолютно обо всем: о добре и зле, о звездах и атомах, о душах и бесах, собаках и кошках, листве и мускулах, богах и людях, о системах мышления и хаосе безумия. Представляешь, какое это счастье – прочитать утаенные работы Аристотеля!