Ты – настоящая

Джон говорил очень серьезно. Оба молчали об одном и том же – о существовании в этом мире такси.

– Я же не могу остаться на ночь! – поспешно сказала Виктория. Было немного страшно – но и восхитительно хорошо.

– Здесь множество свободных комнат. – Джон улыбнулся чуть смущенно. – И не бойтесь: ни одного привидения!

Виктория провела в ванной минут сорок. Там было покойно, шум горячей воды убаюкивал, аромат дорогого мыла приятно ласкал ноздри… Множество самых приятных ощущений.

Нет, пожалуй, не самых… О черт, Тори, о чем ты думаешь?!

Радость. Волнение. Предвкушение чего-то красивого. Дрожь ожидания.

Виктория буквально заставила себя выбраться из душа и закуталась в мягкий халат, принесенный Дейзи. От осознания того, что сейчас она в таком виде предстанет перед Джоном Катлером, кружилась голова, хотелось запереться в спальне до утра, или сбежать, или… Что было в списке последним и самым ярким, Виктория предпочитала не проговаривать даже про себя. Из какой-то непонятной осторожности она даже не позволила Дейзи унести ее одежду.

Джон ждал ее внизу. Виктория спускалась и думала о том, что раньше ступеньки лестницы казались ей гораздо малочисленнее… Перехватила взгляд Джона – и вцепилась в перила.

Неужели он смотрит на меня восхищенно? Не фантазируй!

– Вы же романтик… В кабинете большие окна, пойдемте посмотрим на дождь и, может, выпьем чего-нибудь, пока готовится ужин? – по возможности будничным тоном предложил Джон.

Виктория ощущала его волнение так же ярко, как свое.

Он тоже чего-то ждал.

Они стояли у окна рядом, плечом к плечу, Джон – немного позади и справа. По стеклу стекали струи дождя. Стихия разыгралась не на шутку. Вода, низвергающаяся с многокилометровой высоты, с грохотом обрушивалась на землю. Шквал капель барабанил по крыше особняка, гнул вязы, заливал парковые дорожки. Ветер, казалось, дул со всех сторон сразу, срывая с деревьев листья и ломая сухие ветки. Вспышки молний следовали одна за одной, и, судя по тому, что гром гремел почти сразу после вспышки, падала эта «небесная кара» совсем рядом. Небо было темным, местами даже черным, и, когда оно освещалось, зловещие силуэты жирных туч становились похожими на скульптурные изображения готических монстров. Сильно похолодало. Капли ледяного ливня танцевали свое безумное танго над затопленным парком.

Ветер завывал так, что становилось страшно. Вой и грохот. Несмолкаемая барабанная дробь по крыше и яростные вспышки. Тени деревьев, мечущиеся по парку в моменты взрывов резкого голубого света.

И он рядом. И можно мечтать о чем угодно. Его теплое сильное плечо совсем близко… Счастье!

Один из особенно сильных порывов с грохотом распахнул второе окно кабинета, неплотно прикрытое. Раздался звон. Оконная створка, повинуясь воле стихии, распахнулась, и с подоконника упала китайская фарфоровая ваза ручной работы. Она разлетелась на тысячи мелких осколков. Занавеска выгнулась, словно привидение, и затанцевала под звуки весело воющего ветра. Он ворвался в комнату, будто буйный лесной зверь, пронесся по кабинету и разметал все, что смог. Деловые бумаги на рабочем столе, сухие декоративные цветы… Косые струи ливня ворвались в комнату следом за ветром. На паркете, усеянном фарфоровыми осколками, прямо на глазах появлялось озеро, рождающееся из сотен дождевых капель. Полыхнуло особенно ярко. Громовые раскаты разорвали свинцовую плоть плачущих туч.

Виктория и Джон бросились к окну одновременно. Их обдало дождевыми брызгами и запахом влаги. После непродолжительной борьбы со стихией окно удалось закрыть. Оттого что ветер завывал теперь где-то за двойным стеклом, возникло обманчивое чувство безопасности.

– Жалко. Очень красивая вещь. Была. – Виктория присела на корточки и подняла острый осколок фарфора.

– Это ты красивая… – Джон едва удержался, чтобы не зажать себе рот ладонью, настолько неожиданно и непосредственно сорвались с его губ эти слова.

– Что?.. – Виктория дернулась от боли. После его слов она так сильно сжала ладони, что осколок вонзился ей в руку. Тонкой струйкой потекла кровь.

– Простите! – пробормотал Джон.

Закусив губу, и вовсе не от боли, Виктория делала вид, что больше всего на свете ее сейчас занимает ранка на руке.

Джон сделал еще полшага к Виктории. И не выдержал. Обе его руки легли на ее предплечья. Очень тихо и нежно, словно во сне, он коснулся своими горячими сухими губами ее лица – щеки рядом с уголком рта, потом губ…