Первый человек в Риме. Том 2

Квинт Цецилий Метелл Нумидиец приютил его, высокого гостя, которому запрещено выходить из дома. Стемнело, когда его тайно провели в дом, и в течение многих месяцев он жил, расхаживая по внутреннему дворику и чувствуя себя львом, запертым в клетке. Он гордился, что не позволил себе раскиснуть. Каждый день бегал по кругу, занимался гимнастикой, боксировал с тенью. Он хотел, чтобы они, эти римляне, восхищались, увидев его на триумфальном шествии Гая Мария. Хотел, чтобы они увидели в нем грозного противника, а не слабовольного деспота.

Он стоял в стороне, как и Метелл Нумидиец, демонстрируя свою исключительность, и внезапно испытал чувство разочарования. Нумидиец надеялся найти у гостя доказательства того, что Марий злоупотребил своим положением проконсула. И ничего не добился! Югурта веселился: конечно, Нумидиец был знатен и достаточно честен, но и как человек, и как солдат не достоин был лизать сандалии Гая Мария. Метелл пеняет Марию, что тот – бастард? Ну, что же: Югурта-то уж знает, что такое быть – бастардом. Так что тут он думал о Марии как о товарище по клейму.

Вечером, накануне триумфального входа Гая Мария в Рим, Метелл Нумидиец и его сын обедали вместе с Югуртой и его сыновьями. С ними был еще один человек – Публий Рутилий Руф, которого пригласил Югурта. Из тех, кто сражался в Нумидии под предводительством Сципиона Эмилиана, отсутствовал только Гай Марий.

Странный был этот вечер. Метелл Нумидиец приложил немало усилий, чтобы устроить роскошный обед, объясняя, что не намерен есть за столом Мария после его торжественной встречи с Сенатом в храме Юпитера.

– Не ждите ни раков, ни устриц, ни улиток, – предупредил Нумидиец, когда подавали обед. – Марий опустошил все лавки.

– Ты и в этом обвиняешь его? – спросил Югурта при молчаливой поддержке Руфа.

– Я обвиняю Мария во всем, – ответил Нумидиец.

– Не делай так. Если бы ты мог скинуть его с высот, на которые он взобрался, в добрый час. Но ведь ты не можешь… Рим вознес Гая Мария. Я имею в виду не город, не римлян как народ, а дух города, Рим как бессмертное божество. Был нужен такой человек. И такой человек нашелся, – заметил Югурта.

– Каждый из нас мог бы сделать то же, что и Гай Марий, – упрямился Нумидиец. – Фактически это должен был сделать я. Марий присвоил мои права. И завтра получит от меня по заслугам.

Тусклый блеск недоверчивых глаз Югурты раздражал хозяина дома, поэтому он ядовито добавил:

– Вот тебе пример: ведь не Гай Марий захватил тебя в плен! Пленил тебя настоящий патриций, законнорожденный – Луций Корнелий Сулла. Следовательно, – простейший силлогизм! – Луций Корнелий, а не Гай Марий положил конец войне.

Он вздохнул, принося свое самолюбие на алтарь патриция Суллы:

– Вообще, Луций Корнелий обладает всеми признаками здравого рассудка. А этот Марий…

– Ну, нет, – усмехнулся Югурта, зная, что Руф пристально за ним наблюдает. – Здесь есть еще одна тонкость. Марий – проще, если вы понимаете, что я имею в виду.

– У меня об этом представление слабое, – чопорно заметил Нумидиец.

– Зато я знаю, о чем ты говоришь, – заявил Рутилий Руф с довольной улыбкой.

Югурта усмехнулся:

– Гай Марий – это каприз судьбы. Плод обычного, заурядного дерева, случайно выросшего за оградой фруктового сада. Таких людей нельзя остановить, мой дорогой Квинт Цецилий. У них есть сердце, сила, разум. И своего рода бессмертие. Все это помогает им преодолевать любые препятствия на своем пути. Их любят боги! Им улыбается Фортуна! Так что Гай Марий идет прямым путем. Как ни заставляй его свернуть с этого пути Марий все равно не свернет.

– Как же ты прав! – воскликнул Рутилий Руф.

– Лу-лу-луций Кор-корнелий л-л-лучше! – раздраженно заявил молодой Метелл Поросенок.

– Нет! – тряхнул головой Югурта. – Наш друг Луций Корнелий тоже имеет силу… И разум… И, может быть, сердце… Но я не думаю, что у него есть то самое бессмертие! Путь его крив, хоть и выглядит правильным. О, он прекрасен как бык! В бою никто быстрее его не ринется в атаку, не построит колонну, не бросится в пропасть. Но Луций Корнелий не слышит Марса. А Гай Марий слышит его всегда. Кстати, позволю себе заметить, что «Марий» – производное от латинского «Марс». "Сын Марса", кажется. Разве не знаешь? Или не хочешь знать, Квинт Цецилий? Жаль. Латинский язык очень выразителен.

– Расскажи мне о Луции Корнелии Сулле, – попросил Руф, выбирая на блюде кусок рыбы.