Первый человек в Риме. Том 2

– Где Ю-Ю?

– На четвертом этаже. Сегодня утром очередь Ребекки кормить ее.

Аврелия сжала руки так, что побелели костяшки пальцев.

– Почему у меня нет молока? Грудь суха, как у старухи.

Кардикса пожала плечами:

– У некоторых женщин есть молоко, у некоторых – нет. Никто не знает, почему. Никто не откажется дать Ю-Ю молока. Вы знаете это, госпожа. Я послала Амру к Ребекке, чтобы посидела немного с малышкой, а мы сейчас разгоним эту шайку бродяг и бандитов. Пойдемте-ка на эту помойку.

Аврелия поднялась.

– Пойдем, вышвырнем эту нечисть!

В кабачке царил полумрак. Аврелия появилась в дверном проеме, четко выделяясь в единственно светлом квадрате. Она поразила сидящих своей красотой, и шум на мгновенье затих; все замерли. Лишь появление Кардиксы вошедший сразу за госпожой, заставило всех опомниться.

– Эта слониха отделала нас сегодня утром! – произнес чей-то голос.

Скамьи заскрипели. Аврелия вошла и остановилась, оглядываясь вокруг; Кардикса настороженно стояла сзади.

– Кто тут главный, олухи? – голос Аврелии был требователен.

Человек, поднявшийся из-за стола в дальнем углу, казался очень маленьким; дать ему можно было лет сорок.

– Ну, я, – он вышел вперед. – Луций Декумий к вашим услугам.

– Вы знаете, кто я? – обратилась к нему Аврелия. Он покачал головой.

– Вы – мои съемщики и имеете передо мной ряд обязательств. Прежде всего – вы обязаны мне платить.

– Вам здесь ничего не принадлежит, госпожа, и мы вам не обязаны ничем – это все дела государственные.

– Государственные? Это место содержится отвратительно. Я недовольна тем, как вы выполняете свои обязанности. Я отказываю вам от места.

По залу пронесся вздох. Луций Декумий сузил глаза и вызывающе уставился на Аврелию.

– Прав не имеете лишать нас места!

– Это мы еще посмотрим.

– Я буду жаловаться городскому претору!

– Он – мой двоюродный брат.

– Тогда – верховному понтифику!

– Окажите любезность. Он – тоже мой двоюродный брат.

Луций Декумий задохнулся от возмущения, а затем издал звук, напоминающий то ли смешок, то ли покашливание.

– Не могут же они все быть вашей родней!

– Могут, – Аврелия немедленно вскинула голову. – Луций Декумий, вы и ваши грязные скоты уберетесь отсюда как можно быстрее!

Он стоял, не в силах оторвать от нее взгляда, держась одной рукой за подборок; на дне его глаз расплескались искорки смеха; затем он отошел к своему столу, смахнул с него бутылки и кружки и снова повернулся к Аврелии.

– Может, обсудим? Улыбкой он напоминал Скавра.

– Здесь нечего обсуждать. Уходите!

– Ну, что вы! Поговорить всегда есть о чем. Прошу вас, госпожа, посидим, побеседуем, – медоточивым голосом льстеца заговорил Декумий.

И тут Аврелия почувствовала, что с ней произошло что-то ужасное – ей начинал нравиться этот Луций Декумий! Смешно, но…

– Хорошо, – ответила она. – Кардикса, стань за моим стулом.

Луций Декумий придвинул ей стул, сам усевшись на скамью.

– Каплю вина, госпожа?

– Конечно, нет.

– Жаль!

– Итак…

– Итак – что?

– Вы хотели что-то обсудить?

– Было дело… Так что же настроило против нас госпожу?

– То, что вы живете под моим кровом.

– Постойте-ка, это, пожалуй, слишком обще… Я полагаю, что мы можем придти к соглашению. Только знать бы точнее – что госпоже не по душе.

– Грязь. Запустение. Сквернословие, непристойности. Шум. Наглость по отношению к окружающим – ведь совсем не вам принадлежит этот дом и тем более, эта улица. – Аврелия загибала пальцы. – А ваши соседи! Вы обложили их данью и оставляете без гроша! Отвратительно!

– Мир, госпожа, – Декумий наклонился вперед, придав лицу выражение серьезности, – разделен на волков и овец. Это естественно. Иначе овец было бы не больше, чем волков. А так на каждого волка приходится до тысячи овец. Мы – такие вот местные волки. Только безобиднее: кусаемся, но не перегрызаем горло.

– Впечатляющая метафора. Но я не желаю сносить и покусываний. Вам придется уйти.

– Дорогая моя, – Луций Декумий откинулся назад. – Дорогая моя! – он поймал ее взгляд. – Они действительно вам родня?

– Мой отец – бывший консул Луций Аврелий Котта. Мой дядя – Публий Рутилий Руф. Второй дядя – претор Марк Аврелий Котта. Мой муж – квестор Гай Юлий Цезарь. А Гай Марий – мой деверь.

– Ну да, а мой деверь – царь Египетский, ха-ха! – смехом ответил Декумий на этот парад имен.