41  

— Кто?

— Мой гуру, Луиза-а-а, мой гуру! Он сейчас на последней своей реинкарнации перед… — Пальцы Ричарда делают «пуффф!» в сторону Нирваны. — Приходи на аудиенцию. Если просто записаться, то ждать придется, типа, вечность, но ученики нефритового анка получают персональную аудиенцию в тот же день. Типа, на фиг проходить через колледж и все дерьмо, если Махарай Аджа может, типа, обучить тебя всему… этому. — Он складывает пальцы кольцом, заключая в него луну. — Слова, они такие… натянутые… Пространство… оно такое… знаешь, типа, тотальное. Покурим травки? «Ака-пулько-голд». Зацепил у Бикса.

Он придвигается.

— Слушай, Лу, давай завьемся после этой вечеринки, а? Ты да я, у меня, в кайф? Ты смогла бы получить крайне эксклюзивное интервью. Могу даже написать тебе песню и поставить ее на свой следующий диск.

— Отклоняется.

Рокер низшей лиги прищуривается.

— Что, критические дни? Как насчет следующей недели? Я думал, что все вы, медиа-цыпочки, сидите, типа, всю жизнь на пилюлях.

— А что, Бикс тебе и слова для интервью продает?

Он сдавленно хихикает.

— Эй, что там наговорил тебе этот кот?

— Ричард, просто чтобы не было неопределенности. Я скорее спрыгну с этого балкона, чем стану с тобой спать, в любое время любого месяца. Вполне серьезно.

— Уау! — Его рука отдергивается, словно ужаленная. — Цып-па! Ты что, думаешь, ты, типа, Джони, мать ее, Митчелл? [86] Ты всего лишь, мать твою, ведешь колонку сплетен в журнале, который, типа, никто никогда не читает!

3

Двери лифта закрываются как раз в тот момент, когда подходит Луиза Рей, но невидимый пассажир успевает вставить между ними трость.

— Спасибо, — обращается Луиза к старику. — Рада, что эпоха рыцарства еще не совсем миновала.

Он сдержанно кивает.

«Выглядит так, словно ему осталось жить всего неделю», — думает Луиза. Она нажимает на кнопку первого этажа. Старинный лифт начинает спускаться. Неторопливая стрелка ведет обратный отсчет. Двигатель лифта завывает, его тросы скрежещут, но между одиннадцатым и двенадцатым этажами взрывается какое-то «гатта-гатта-гатта», а затем умирает со звуком «фззз-ззз-зз-з». Луиза и Сиксмит валятся на пол. Свет, запинаясь, то включается, то выключается, прежде чем остановиться в режиме жужжащей сепии.

— Вы не ушиблись? Можете подняться?

Распростертый на полу старик немного приходит в себя.

— Кости, думаю, не сломаны, но лучше уж я пока посижу, спасибо. — Его старомодный английский напоминает Луизе тигра из «Книги джунглей». [87] — Питание может восстановиться внезапно.

— Боже, — бормочет Луиза. — Отключили питание. Чудесное завершение чудесного дня.

Она нажимает на аварийную кнопку. Ничего. Нажимает на кнопку интеркома и вопит:

— Эй! Есть там кто? — Шипение статики. — У нас здесь проблема! Слышит нас кто-нибудь?

Луиза и старик, прислушиваясь, искоса поглядывают друг на друга.

Ответа нет. Только смутные подводные шумы. Луиза обследует потолок.

— Должен быть аварийный люк… — Его нет. Она сдирает ковер — стальной пол. — Наверное, только в фильмах.

— Вы по-прежнему рады, — спрашивает старик, — что эпоха рыцарства еще не умерла?

Луизе удается слегка улыбнуться.

— Мы можем здесь на какое-то время задержаться. В прошлом месяце отключение длилось семь часов.

«Ладно, по крайней мере, я не заточена здесь с психопатом, клаустрофобом или Ричардом Гангой».

4

Часом позже Руфус Сиксмит сидит в углу лифта, опираясь спиною на стены и утирая лоб носовым платком.

— В шестьдесят седьмом я выписывал «Иллюстрейтид плэнет» ради репортажей вашего отца из Вьетнама. Лестер Рей был одним из четырех-пяти журналистов, воспринимавших войну с азиатской точки зрения. Мне очень хотелось бы узнать, как полицейский стал одним из лучших корреспондентов своего поколения.

— Ну, если вам интересно… — Эта история шлифуется при каждом новом пересказе. — Отец поступил в полицию Буэнас-Йербаса как раз за несколько недель до Пёрл-Харбора, почему и провел войну здесь, а не на Тихом океане, как его брат Хоуи, которого разорвала в клочья японская противопехотная мина, когда он играл в пляжный волейбол на Соломоновых островах. Довольно скоро стало ясно, что папа относится к Десятому участку, и там-то он со службой закону и покончил. Такой участок существует в каждом городе страны — это что-то вроде загона, куда переводят всех честных полицейских, которые не берут взяток и ни на что не закрывают глаза. Так или иначе, в ночь после победы над Японией весь Буэнас-Йербас был одной сплошной вечеринкой, и, как вы понимаете, полиция была сильно рассредоточена. Отец принял вызов, сообщавший об ограблении на причале Сильваплана — это было что-то вроде ничейной земли между Десятым участком, Управлением порта Буэнас-Йербаса и участком Спинозы. Папа и его напарник, которого звали Нат Уэйкфилд, поехали посмотреть, в чем дело. Они остановились между парой грузовых контейнеров, заглушили двигатель, двинулись дальше пешком и увидели около, может быть, двух дюжин человек, грузивших ящики в бронированный грузовик. Свет был тусклым, но те люди явно не были докерами, и военной формы на них не было. Уэйкфилд сказал отцу пойти и радировать о поддержке.

  41  
Предыдущая страница Следующая страница
×
×