Финальный танец, или Позови меня с собой

«Господи, это еще кто здесь?» – в ужасе подумала Марго, начиная дрожать всем телом. Из-за машины ей были видны только ноги в светлых кроссовках и темных джинсах да цепь, фиксировавшая руку. Внезапно Марго подумала – а ведь это наверняка тот самый человек, что проник в дом и порезал Алексу руку. Открытие испугало, хотя она понимала – цепь не настолько длинная, чтобы позволить незнакомцу приблизиться. Однако и находиться в одном помещении с человеком явно уголовного склада было жутко. Если Алекс, запирая ее здесь, хотел добиться каких-то эмоций, то это удалось ему с блеском и безоговорочно. Марго бил озноб, кисть руки начала понемногу неметь, хотя кольцо наручника не было затянуто туго.

«Сколько он планирует меня тут держать? И что вообще собирается делать? Зачем он увез Машу, когда успел, как? Я отсутствовала в комнате не больше часа и все время была в доме – могу поклясться, что никто не входил и не выходил, я бы слышала!»

Вопросов, как обычно, оказалось куда больше, чем ответов.

Алекс

«Я стал другим. Когда я успел так измениться, что произошло? Что случилось со мной?»

Мысли роились в голове, мешая уснуть. Он лежал на кровати и злился. Он уже жалел, что жестоко обошелся с Марго, – бедная девочка вынуждена сидеть в темном гараже в компании урода, прикованная к стене, как взбесившееся животное. Но Алекс для себя решил, что заставит ее, наконец, хоть иногда думать перед тем, как сказать или сделать что-то. «Ничего, переночует, подумает – к утру будет шелковая».

Жалел он и о том, что признался ей в своей причастности к исчезновению Маши. Но держать ребенка в доме, куда свободно проник незнакомый человек, тоже было опасно, Марго могла бы и сама это понять.

Алексу хватило ночи на обдумывание плана и получаса на его исполнение. Стоило Марго отлучиться в кухню, как он бесшумно проник в спальню, быстро завернул спавшую малышку в одеяло и вынес через черный ход поджидавшему в машине человеку. Алекс понимал, что действует жестоко и бесчеловечно, но рисковать жизнью девочки не мог и не хотел. У Розы малышка будет в безопасности, она еще младенец, и этот инцидент не может нанести большой вред ее психике. Марго успокоится, когда поймет, что с девочкой все в порядке: не доверять Розе, которую хорошо знала, она вряд ли могла. В сложившейся ситуации этот выход показался Алексу единственно разумным и правильным.

Он вздохнул, отгоняя неприятные мысли, и вынул из-под подушки дневник Мэри.

«Я, наверное, просто никогда прежде не видела такой всеобъемлющей любви, а потому растерялась. Когда тебя любят в любом состоянии – опухшую с похмелья, лохматую, с мундштуком в трясущихся от слабости руках, злую, бескомпромиссную, не терпящую замечаний, обижающую походя словом, накрашенную и собранную «к выходу» – или просто в красном банном халате с кисточкой и белых гетрах. Любят, когда ты плачешь от невозможности выразить свои чувства словами, от желания влепиться, впечататься в другого человека и не отрываться. Любят просто за то, что ты – вот она, рядом, пусть недолго, пусть наездами и вечно с проблемами. Любят, когда истеришь, не в силах справиться с собой. Успокаивают, гладят по голове, уговаривают, иногда и пощечину дают – когда совсем уж зарвалась и не понимаешь слов. Но – любят. Никогда прежде никто не любил меня так – не за что-то, а вообще, в принципе, потому, что это я, и потому что я – такая. Наверное, я этого не заслуживаю, если разобраться. Но ты любишь – и я счастлива…

• Я тебя не могу разлюбить.
• Я не в силах тебя променять.
• Я тебя не сумею забыть.
• Но мне нужно тебя потерять!
• Оторвать, не грустить, не рыдать
• И найти в себе силы, чтоб жить.
• Мне же нужно тебя потерять…
• А тебе – отпустить и забыть ^[1].

Наверное, я себя обманываю. Я придумала тебя, а тебя, такого – нет. Но пусть. Мне нравится думать о тебе так, и даже ты не в силах изменить что-то или запретить мне делать это. Запретить – мне?! Ты?! Ни за что…»

Алекс отбросил усыпанный мелким бисером почерка лист и закрыл глаза.

«Мэри-Мэри… Почему ты решила за двоих? Кто дал тебе право решить за меня? Как ты могла, как посмела? Ты хотела потерять – и потеряла. Но я-то! Я не хотел терять тебя – как не хочу терять Марго. Но ты сделала по-своему, и тебя нет теперь. Тебя – нет. А я – есть. И ты болишь во мне как заноза в ране. И я не могу вырвать тебя, малодушно не могу избавиться от мыслей о тебе и все копаюсь в ране иглой воспоминаний. За что, Мэри? За что ты так со мной?»

---

1 Стихи Динары Шарафутдиновой.