Мера любви

Поверх миски, из которой Катрин теперь с жадностью пила, она увидела красное зарево. Оттуда раздавались крики и стоны, смешивающиеся с непонятным для нее шумом, заглушавшим плеск лопастей.

Она увидела плачущего, раздетого почти догола Беранже и мужчину, голос которого она не узнала, стоящего у воды и любующегося пожаром. Это был Жан, нищий церкви Нотр-Дам.

Чуть повернув голову, она увидела, как высокие языки пламени лизали старую мельницу. На этом адском фоне выделялись черные силуэты солдат с факелами и оружием. Шеренга лучников, выстроенная в боевом порядке, сражала стрелами всякого, кто пытался вырваться из пекла.

– Как вы себя чувствуете? – нежно спросил Готье.

– Как будто по мне проехало колесо.

– Как только монсеньор де Руссе закончит свою работу, он перевезет вас к госпоже Симоне, и там вас вылечат.

– Руссе? Что произошло? Как я очутилась здесь?

– Благодаря этому человеку, – указывая на Жана, ответил юноша. Жан, вытянувшись, созерцал пожар, подобно Нерону перед вратами Рима. – Он собирался встретиться здесь со своими друзьями и увидел, как вас сюда притащили. Он быстро сообразил, что вам здесь не преподнесут цветов. Вернулся в город, решив предупредить сеньора де Руссе. Бог сжалился над нами, и капитан прибыл вовремя: он спас вас и освободил нас из плена.

Катрин встретилась глазами с полным жалости взглядом лжемонаха. Хороша же она была, если он так на нее смотрит. Она попыталась улыбнуться, сознавая то, что он для нее сделал.

– Я обязана вам жизнью, друг Жан. Но почему вы это сделали? Привели Руссе, чтобы он погубил ваших друзей?

Жан пожал плечами.

– Бродяги дружны, пока они вместе, – мрачно заметил он. – Позарившись на золото Дворянчика, перейдя к нему на службу, они перестали быть мне братьями и товарищами. И потом, видеть вас в руках этих негодяев, в руках этой обезумевшей Амандины… Нет, я не смог этого вынести. – Его голос внезапно ослабел, стал хриплым, и он с неохотой заключил: – Я… я вас всегда любил, с тех пор, как вы были еще ребенком.

– И все же. Вы пошли во дворец к…

Она не закончила.

– Господи! Дворец! Башня… король! Вы схватили Дворянчика?

– Нет, он успел уйти до нашего прихода. Я не могу себе этого простить, так как именно его я хотел…

– Скорее! Бегите! Найдите Жака де Руссе! Как можно скорее! Они собираются убить короля.

– У вас жар, – потрогав ее горячий лоб, сказал Готье.

Беранже со всех ног бросился к пожарищу. Катрин попыталась встать и следовать за ним, но Готье удержал ее.

– Вы займетесь мной позже. Я знаю, что у меня жар, но… король Рене… Они организуют его бегство и заманят в ловушку, где его убьют подставные бургундские солдаты.

– Так вот оно что! – прошептал Жан. – Когда мы проходили по Ушскому мосту, мне кажется, что я видел лодку, полную людей, она шла вдоль берега.

Подошел Жак де Руссе. Катрин в двух словах рассказала о нависшей над его головой опасности. Капитан задал три вопроса: сколько прошло времени, сколько было человек, в каком направлении ушли?

Катрин уточнила: «По дороге на Лангрес». Он развернулся, успев крикнуть:

– Я оставлю вам двух солдат, чтобы отыскать лодку и доставить вас во дворец Морелей-Совгренов. Если я останусь жив, приду к вам, как только вернусь.

Катрин слышала, как он сзывал воинов. Они стеклись к нему отовсюду, оставляя без присмотра пепелище с пойманными в нем разбойниками и Амандиной.

Ровная линия лучников дрогнула. Солдаты бросились к лошадям, привязанным к деревьям. Они спешно вскочили в седло и бросились за Жаком, который бешено пришпорил коня с криком: «Бургундия, вперед!»

Эскадрон покинул горящую мельницу, от топота копыт содрогнулась земля.

Обессилев, Катрин закрыла глаза и опустила голову на руки Готье. Были слышны лишь потрескивание костра, скрип мельницы да шелест листьев. Катрин и ее друзья остались одни в этом мертвом пространстве.

Вдруг где-то монастырский колокол прозвонил заутреню. Ему вторил другой, потом третий и еще… Послышался плеск весел причаливающего ялика. Когда Готье захотел поднять измученную Катрин, чтобы перенести ее в лодку, она испытала такую острую боль, что снова лишилась чувств.

Очнулась лишь в кровати в доме Симоны, чтобы снова погрузиться в ад страшных видений, бреда, кошмаров, вызванных нарастающим жаром.

Утром она не узнала Жака де Руссе, оборванного, покрытого пылью и кровью, с длинным свежим рубцом на правой щеке. Он пришел сообщить ей, что все в порядке, что Рене д'Анжу, целый и невредимый, снова помещен в Новую башню.