Наваждение страсти

«Честь или жизнь…» – с горькой усмешкой подумала Шарлотта. Она всегда считала, что лучше потерять жизнь, чем честь. В действительности все оказалось наоборот.

Шарлотту охватил панический страх, и неизвестно, что бы произошло дальше, если бы она не услышала холодный, бесстрастный голос принца:

– Сюда направляются барка моего отца и лодка великого визиря. Если вы хотите получить заработанные деньги, сэр Клайв, я советую вам передать меня отцу.

Глава 10

Сэр Клайв ничего не ответил принцу и поспешно отослал женщин в их каюту. Оставшись наедине с тетушкой, Шарлотта попыталась убедить бедняжку, которая впала в полную прострацию, что эмир Ибрагим не рискнет заточить в своем гареме двух англичанок. Ведь британские власти могут возмутиться!

– Так-то оно так, но откуда британские власти узнают, где мы? – резонно возразила леди Аделина.

– Им сообщит принц Карим, – с напускной уверенностью заявила Шарлотта.

– Гм… – с сомнением покачала головой тетушка. – Вряд ли нам следует ожидать помощи от человека, который даже не потрудился признаться, что говорит по-английски не хуже нас с тобой. По-моему, это подло.

Шарлотта не знала, что на это сказать, и почти обрадовалась возвращению двух караульных, каждый из которых держал в руках тонкую веревку. Выглядело это весьма зловеще. Шарлотта пала духом. Если уж даже не отличавшаяся железной логикой леди Аделина несколько раз подловила ее на противоречиях, то дела совсем плохи. Шарлотте пришлось признаться себе в том, что ее надежды бежать из гарема совершенно необоснованны. Но не могут же они до конца своих дней быть пленницами в Стамбуле! Это так дико, так невероятно, что просто в голове не укладывается!

Корабль, наконец, пришвартовался, и леди Аделина решила, что пора переходить от обороны к нападению. Скрестив руки на груди, она встала перед матросами и язвительно поинтересовалась:

– И зачем это вам понадобилась веревка? Я требую немедленно позвать британского посла!

Но моряки даже не потрудились ответить, а молча схватили и связали обеих женщин.

«Мы как цыплята, которых обвязывают нитками перед жаркой», – подумала Шарлотта.

Как следует закрепив узлы, матросы набросили на головы леди Аделины и Шарлотты покрывала из белого муслина. Полупрозрачная ткань прикрывала их связанные руки и свободно развевалась вокруг талии.

– Снимите… Сейчас же снимите эту… тряпку! Я задыхаюсь! – закричала леди Аделина.

Шарлотта видела, что тетушка героически старается держаться спокойно, но голос ее от ужаса срывался на визг.

– В здешних краях женщинам нельзя открывать лицо, – сказал матрос. – Иначе вы попадете в большую беду. Мы вам добра желаем.

Он слегка кивнул своему напарнику, и они подхватили на руки леди Аделину и Шарлотту, перекинув их через плечо, словно мешки с мукой. Вопли леди Аделины вскоре стихли – она то ли задохнулась, то ли потеряла сознание.

«Бедная тетушка, – мрачно усмехнулась Шарлотта. – За последние недели она так часто падала в обморок, и почти никому до этого не было дела!»

Оказалось, что, когда тебя, как куль зерна, тащат по трапу, это не только унизительно, но и ужасно неудобно. Посему Шарлотта не жаловалась, а наоборот, вздохнула с облегчением, почувствовав, что ее наконец-то поставили на ноги. Впрочем, бедняжку тут же запихнули в паланкин и унесли с пристани.

Когда к ней вернулась способность соображать, было слишком поздно задавать вопросы и пытаться выяснить, что случилось с тетушкой. Шарлотта сидела на подушках в жарком, пропахшем благовониями паланкине. Рядом никого не было. На мгновение страх захлестнул девушку. В паланкине и так-то царила жуткая жара, а тут еще эта муслиновая вуаль… Сердце Шарлотты так трепыхалось в груди, что казалось, оно вот-вот выпрыгнет.

«Тебя заточат в турецком гареме до скончания дней, – эта жуткая мысль застряла в ее мозгу, словно гвоздь. – Сэр Клайв сделал тебя наложницей эмира».

Шарлотта пыталась представить свою судьбу, но не могла, поскольку не очень понимала, чем занимается наложница. Хотя и подозревала, что занятия эти не из приятных. Девушке то казалось, что лучше бы поточнее знать, каким унижениям ей придется подвергнуться, будучи забавой престарелого эмира, – ведь люди всегда больше страшатся неизвестности, – то она, горько усмехнувшись, благодарила судьбу за свое неведение. Да, пожалуй, есть свои преимущества в том, что добродетельные, благовоспитанные англичанки имеют лишь смутное представление о подобных вещах…