Омикрон

До первых очевидных попыток объединения всех освоенных миров под эгидой единых общечеловеческих законов оставалось еще два десятилетия…

* * *

Планета Кьюиг. Частный особняк Донована Хьюберта чиновника государственной администрации Кьюига, председателя комиссии по утилизации военных отходов…

— Итак, ты утверждаешь, что Сержа застрелил обыкновенный бытовой дройд? — хмуро осведомился Донован.

— Да… — ответил молодой парень, нервно теребя пальцами кристаллодиск с декларацией доставленных грузов. — Есть документальная запись с видеокамер корабля, — торопливо добавил он. — Я сам едва унес ноги…

— Ну-ну… Дай-ка мне сюда эту штуку… — Донован взял носитель информации и вставил его в считывающее гнездо терминала. — Что ж… Неплохо, — произнес он, пробежав глазами по строкам. Конечно, затраты на рейс едва ли скомпенсированы… Ладно, Фрайг с ним, с этим Омикроном. Жаль Сержа, хороший был пилот. Донован обернулся, смерил взглядом худощавого парня и добавил: — За то, что сумел привести корабль назад, получишь премиальные.

— А дальше? Что будет дальше, сэр?

Донован задумался, но ненадолго.

— Нет, парень, я больше не стану посылать туда людей. Слишком велик риск, а прибыль сомнительна. Можешь поискать себе другую работу.

— Но, сэр…

— Никаких «но». Ты уволен. Мне не нужны люди, спасающие свою задницу при виде бытового робота с импульсной винтовкой в руках. Если бы ты прострелил ему башку и спокойно закончил погрузку, я бы посмотрел на твою кандидатуру иначе. Ты понял меня?

— Да, сэр…

— Тогда можешь быть свободен. Или мне попросить, чтобы тебя проводили до дверей?

* * *

Можно понять отчаяние двадцатилетнего пилота, оказавшегося уволенным в самом начале своей карьеры.

Кто бы мог подумать, что первый рейс принесет ему ужас свидания с непонятной планетой, гибель напарника и унизительное увольнение?

Он понятия не имел, откуда у этого жирного борова, отъевшего себе брюшко на послевоенном хаосе, оказались точные данные гиперсферного курса, ведущего в систему Омикрона-12, и сведения о том, что на планете должно находиться дорогостоящее компьютерное оборудование вкупе с массой бесхозного оружия. Сам факт грабительского контрабандного рейса не смущал молодого пилота — половина Обитаемой Галактики жила за счет бесконтрольной эксплуатации оставшихся после войны ресурсов и материально-технических ценностей. Но что ему делать сейчас, после увольнения?

Зная, какое количество профессиональных пилотов прозябали на Кьюиге в ожидании работы, прожигая оставшееся после войны здоровье в полулегальных «клубах», окружавших медленно отстраивающийся космопорт, впору было впасть в отчаяние.

Однако идти больше было некуда, и Кущин, взяв такси, отправился туда.

«Клубы», где в лучшие времена собиралась элита космического флота планеты, на данном отрезке времени едва ли оправдывали свое название. Если быть точным, то они представляли собой старые, наскоро отремонтированные склады. О принадлежности к определенным профсоюзам громко и неуместно извещали вывески типа: «Клуб Пилотов» или «Гильдия Навигаторов», а на самом деле в старых пакгаузах, расположенных в стороне от зоны восстановительных работ, обосновывались обыкновенные притоны, где можно было напиться, снять девочку либо развлечься как-то иначе, — экстравагантные вкусы и наклонности тут не возбранялись.

Правдой было и то, что львиная доля нелегальных сделок заключалась в задних комнатах этих заведений, но попасть туда мог далеко не каждый.

У Кущина, например, не было на это никаких шансов. Зато у него имелись наличные деньги и неприятности, которые он собирался на время утопить в известном количестве спиртного.

Переступив порог «Клуба Пилотов», он очутился в длинном пеналообразном помещении. Низкие перегородки делили его на отдельные закутки со столиками на четыре-шесть персон. В воздухе плавал густой табачный дым, в котором терялись более тонкие ароматы эреснийской травы и экзотичной, весьма дорогой земной марихуаны.

Сориентировавшись в сумраке, Кущин отыскал глазами свободный столик, расположенный подальше от центрального подиума, где демонстрировался скверный стриптиз.

На языке пилотов окружающая его обстановка называлась «настоящей жизнью», здесь не жаловали тех, кто предпочитал семейственность и городской уют, но Вадим давно понял, что подобное отношение к более умеренным собратьям по профессии является не чем иным, как формой злой зависти к чьей-либо состоявшейся судьбе.