Любовь, только любовь

Площадь, откуда можно было войти в монастырь и в церковь, была почти пуста. Всего несколько человек переступили священный порог. На высоких восьмиугольных башнях из нового камня кремового оттенка звонили колокола. Женщинам пришлось подождать, пока пройдет похоронная процессия. Монахи в черном несли на носилках покойного, лицо его было открыто. Следом шла семья и несколько плакальщиков – в общем, очень немного людей, похороны были небогатые.

– Я не вижу Побирушки, – шепнула Катрин под покрывалом.

– Да вот же он! Вон тот монах на паперти… в коричневом.

В самом деле, это был он. Одетый нищенствующим монахом, с котомкой за плечами и с посохом в руке, он гнусавым голосом просил подаяния для своего монастыря. Подойдя к нему, Катрин увидела, что он узнал ее: глаза под пыльным капюшоном заблестели. Остановившись перед ним, Катрин положила монету в протянутую руку и быстро прошептала:

– Я должна поговорить с вами, прямо сейчас.

– Как только уйдут эти горлопаны, – ответил фальшивый монах. – De profundis clamavi ad te Domine…

Когда вся процессия втянулась в церковь, он увлек женщин в углубление двери.

– Что ты хочешь узнать? – спросил он у Катрин.

– Что произошло?

– Очень просто! Барнабе хотел все сделать сам… Он сказал, что это его личное дело, риск слишком велик, чтобы разделить его с друзьями. Конечно, если вспомнить, сколько стоят побрякушки, овчинка стоила выделки. Но Барнабе такой человек – он еле согласился, чтобы я постоял на стреме. Я хотел, чтобы Драчун пошел с нами, для надежности, понимаешь? Бразен еще молод, а Барнабе стареет. Но он упрям как осел и ничего не желает слушать. Пришлось сделать так, как он хотел. Я следил, не идет ли кто, а он спрятался за фонтаном на углу. Я увидел того, кого мы ждали, он был с одним слугой. Я свистнул, чтобы предупредить Барнабе, а затем отошел в сторонку. Когда Гарен проезжал мимо фонтана, старик так набросился на него, что столкнул с коня. Они некоторое время дрались в пыли, а я присматривал за слугой. Но тот оказался человеком не из храбрых, через минуту этот трус уже удирал с криком «Пощады!»… В конце концов я увидел, что один из дерущихся поднимается, и побежал к нему, потому что думал, что это Барнабе. Я хотел помочь ему бросить труп в Уш. Я даже припас несколько тяжелых камней. Но это был другой. Барнабе лежал на земле и стонал, словно роженица.

– Я думаю, это был самый подходящий момент, чтобы помочь ему, – сухо сказала Катрин.

– Я и хотел это сделать! Только, пока я доставал нож, чтобы в свою очередь схватиться с Гареном, из-за угла улицы Татпуар показался дозор. Бразен подозвал их, и я только и успел спрятаться: их было слишком много для одного бедного бродяжки, – закончил он с сокрушенной улыбкой.

– А Барнабе? Что они с ним сделали?

– Я видел, как два солдата бесцеремонно утаскивали его. Он двигался не сильнее, чем зарезанная свинья, но он был жив – я слышал его дыхание! К тому же начальник дозора велел отнести его в тюрьму. Теперь он там… в Обезьяньем доме. Знаешь?

Катрин кивнула. Она нервно теребила красный бархатный угол молитвенника, тщетно ища решения этой новой проблемы: вырвать из застенков своего старого друга, и как можно скорее!

– Надо освободить его, – сказала она, – надо его спасти!

Невеселая улыбка приподняла один угол рта фальшивого монаха. Он побренчал монетами в чашке, чтобы привлечь внимание забежавших послушать мессу трех кумушек-торговок в чепцах.

– Он, конечно, выйдет оттуда, но, может быть, не так, как тебе хотелось бы. Ему предложат прогуляться на Моримен и побеседовать с главным мясником монсеньора.

Жест, которым он сопровождал свои слова, был жутким и выразительным. Побирушка провел пальцами около шеи. Катрин почувствовала, что бледнеет.

– Если кто-то и виноват, – твердо сказала она, – то это я. Я не могу допустить, чтобы Барнабе вместо меня поплатился жизнью. Нельзя ли помочь ему бежать… если заплатить? Если очень хорошо заплатить?

Она подумала о драгоценностях, подаренных ей Гареном, которыми была готова пожертвовать. Эти слова магически подействовали на Побирушку, у которого глаза загорелись, как свечи.

– Может быть! Только я не думаю, что Жако на это пойдет, красотка Катрин! У него тебя не слишком любят. Говорят, что ты впутала честного бродягу в дурацкую историю. Словом, лучше тебе к нам не приходить. Тебя даже слушать не станут и с тобой могут плохо обойтись. Жако не слишком церемонится, если считает, что ему кто-то должен.