Любовь, только любовь

– Но вы, – умоляла Катрин, – вы не хотите мне помочь?

Побирушка ответил не сразу. Он немного подумал, приподнял свои разной высоты плечи.

– Я – да, потому что я дурак, который не может устоять перед хорошенькой девочкой. Но что мы можем вдвоем, ты и я?

Не отвечая, девушка опустила голову, чтобы скрыть выступившие на глазах слезы. Сара потянула ее за накидку, незаметно показав на входивших в церковь женщин, которые с любопытством поглядывали на них троих. Побирушка потряс чашкой и плаксиво попросил милостыни. Когда женщины прошли, он шепнул:

– Не надо здесь оставаться… Я подумаю и дам вам знать, если мне что-нибудь придет в голову. В конце концов, Барнабе еще не казнен… а тот, проклятый, остался в живых.

Упоминание о Гарене мгновенно осушило слезы Катрин. Ей внезапно пришла в голову мысль – может быть, безумная или отчаянная – что, в сущности, одно и то же. Она схватила Сару за руку.

– Пойдем, – сказала она решительно.

– Куда, сердце мое? – удивилась цыганка.

– К господину де Бразену. Я должна с ним поговорить…

Не дав Саре времени спорить, Катрин повернулась и пошла. Приняв решение, она от него не отступала и начинала действовать, не взвешивая все «за» и «против». Спеша за ней, Сара изо всех сил убеждала ее, что молодая девушка не может так поступать, что госпожа де Шандивер станет ругать их, что Катрин рискует своей репутацией, входя к мужчине, даже если это ее жених, но девушка, упрямо глядя в землю, не слушая, продолжала путь.

Оставив справа церковь Святого Иоанна, она свернула в узкую улицу Курятников, где оглушительно галдели куры, гуси и утки. Низкие дома, украшенные яркими вывесками и древними эмблемами, сохранились с тех пор, когда здесь был еврейский квартал. Гарен де Бразен жил в большом неприступном доме, защищенном высокими стенами, на углу улицы Портель, среди роскошных лавок ювелиров.

Проходя мимо жаровен торговцев требухой, Катрин зажала нос, чтобы не чувствовать невыносимого запаха крови и жира. Торговля была в самом разгаре, и трудно было протиснуться между рядами мясников, расположившихся со своим товаром посреди улицы, и крестьянками с их корзинами овощей. Обычно эта атмосфера ярмарки радовала Катрин, но сегодня всякое оживление раздражало ее. Она уже собиралась свернуть в Пергаментную улицу, повернувшись спиной к шуму базара, когда ее внимание было привлечено одним человеком.

Высокий и сильный, в одежде из порыжевшей кожи, с длинными руками и слегка сутулой спиной, он немного напоминал большую обезьяну. Серые, прямо подстриженные волосы выбивались из-под красного суконного капюшона. Он медленно шел вперед, концом длинной белой палки указывал на товары, которые хотел получить, и торговцы с боязливой поспешностью торопились уложить их в корзину следовавшей за ним служанки. При виде этого человека Катрин вздрогнула, а Сара облекла в слова их общую внезапную тревогу.

– Мэтр Жозеф Бленьи, – прошептала она.

Катрин не ответила и отвернулась. Да, это был дижонский палач, пришедший за покупками…

Лицо раненого казалось белым пятном в комнате, показавшейся Катрин огромной и очень темной. Большие ставни из крашеного дуба, прикрывавшие окна с частыми переплетами, преграждали путь солнечному свету, и, когда она вслед за слугой вошла в комнату, ей пришлось на мгновение остановиться, чтобы глаза привыкли к полумраку.

Послышался медленный, далекий голос:

– Какая необыкновенная честь, дорогая моя!.. Я не смел надеяться, что вы так заботитесь обо мне…

В этом голосе были ирония, удивление и некоторое презрение, но Катрин не стала терять времени на то, чтобы разобраться в чувствах хозяина дома. Ей надо было довести до конца важнейшее дело, начатое ею. Она прошла вперед. Постепенно она стала лучше различать подробности великолепной, но сумрачной обстановки. Гарен лежал в самом дальнем углу, напротив окна, на огромной кровати. Постель была убрана лиловым бархатом и украшена только серебряными шнурами, поддерживавшими тяжелые занавеси. У изголовья был виден герб де Бразена и его загадочный девиз «Никогда», много раз повторяющийся на карнизе. «Девиз, который отказывает или сопротивляется, но кому или чему?» – подумала Катрин.

Гарен молча смотрел, как она приближается. Его одежда была того же цвета, что и постель, он был укрыт громадным одеялом из черного меха. Голова была ничем не покрыта, если не считать легкой повязки на лбу. Катрин в первый раз видела его без капюшона, и ей показалось, что перед ней незнакомец. Бледное лицо и короткие темные волосы, в которых блестели серебряные нити, делали черную повязку на глазу более заметной и траурной, чем она казалась в тени капюшона. Чем дольше Катрин скользила по черным мраморным плитам, переходя от одного надежного островка ковра приглушенного цвета к другому, тем больше таяла ее решимость. В этой комнате, стены которой были затянуты все тем же лиловым бархатом, было мало мебели: сервант черного дерева, уставленный множеством статуэток из слоновой кости очень тонкой работы, стол и два табурета у окна, на столе блестели шахматы из аметиста и серебра; роскошное тяжелое кресло из серебра и хрусталя, вместе с такой же скамеечкой для ног, стояло на возвышении из двух покрытых ковром ступеней. Настоящий трон…