Точка обмана

ГЛАВА 61

Атомная подводная лодка «Шарлот» уже пять дней находилась в Северном Ледовитом океане. Присутствие ее в этих водах хранилось в глубокой тайне.

«Шарлот» принадлежала к классу субмарин «Лос-Анджелес», в задачи которых входило «слушать, но не быть услышанными». Турбодвигатели весом в тридцать две тонны были подвешены на пружинных амортизаторах, чтобы исключить малейшую возможную вибрацию. Несмотря на строжайшие требования секретности, из всех разведывательных судов именно подлодки этого класса оставляли на дне самые заметные следы. От носа до кормы субмарина имела триста шестьдесят футов, ее корпус, если его поместить на футбольное поле Национальной футбольной лиги, сломал бы ворота по обеим сторонам. В этом отношении «Шарлот» в семь раз превосходила первую из американских подлодок класса «Холлэнд». Водоизмещение ее составляло 6927 тонн, максимальная скорость — тридцать пять узлов.

Передвигалась субмарина на глубине, где проходит естественная температурная граница, искажающая нормальное отражение сигналов, идущих с поверхности, и это делало подлодку незаметной для надводных радаров. Команда судна составляла сто сорок восемь человек. Максимальная глубина погружения — более тысячи пятисот футов. Субмарина воплощала собой все лучшее, что имелось в распоряжении подводного флота, и служила океанской рабочей лошадкой военно-морских сил Соединенных Штатов. Ее система воспроизводства воздуха, два ядерных реактора, крепость конструкции давали возможность двадцать один раз обогнуть земной шар, ни разу не поднявшись на поверхность. Продукты жизнедеятельности человека, как на большинстве круизных судов, прессовались в тяжеленные блоки и отправлялись в океан — огромные брикеты нечистот, шутливо прозванные «китовым дерьмом».

В сонарной рубке у экрана осциллографа сидел один из лучших в мире специалистов акустики. В мозгу его хранился целый словарь звуков и волновых форм. Он свободно различал по шуму двигателей несколько дюжин российских судов, сотни морских животных и даже одиночные подводные вулканы в районе Японских островов.

Сейчас, однако, он слушал лишь глухое повторяющееся эхо. Звук, хотя и легко различимый, казался совершенно неожиданным.

— Не поверишь, что сейчас идет в мой приемник, — не выдержав, обратился он к помощнику-каталогизатору, передавая тому наушники.

Помощник, послушав пару секунд, изумленно посмотрел на гидроакустика:

— Боже мой! Это же ясно как день! Что будем делать?

Гидроакустик уже разговаривал по телефону с капитаном. Когда капитан субмарины появился в рубке, гидроакустик вывел сигнал в маленький громкоговоритель.

Капитан внимательно, но бесстрастно слушал. Вам! Вам! Вам!

Бам... Бам... Бам...

Медленнее. Еще медленнее. Интервалы между сигналами становилось все длиннее. Сами сигналы заметно слабели.

— Координаты? — коротко потребовал капитан. Техник откашлялся.

— Сэр, звук почти над нами, в трех милях по правому борту.

ГЛАВА 62

Гэбриэл Эш стояла в темном коридоре за дверью гостиной сенатора Секстона. Она дрожала — не столько от усталости и напряжения, сколько от разочарования, от всей той массы негативной информации, которую она получила неожиданно для самой себя. Совещание в соседней комнате продолжалось, но Гэбриэл уже не хотела и не могла слушать. Правда и без того была очевидной.

Сенатор Секстон берет взятки от частных космических компаний. Марджори Тенч говорила истинную правду.

Самым тяжелым было ощущение предательства. Она верила в Секстона. Боролась за него. Да, сенатор порой лгал относительно своей личной жизни, но там дело касалось политики. А здесь он откровенно нарушал закон.

Его еще не избрали, а он уже продает Белый дом!

Гэбриэл понимала, что больше не сможет поддерживать сенатора. Обещание провести законопроект о коммерциализации космоса было дано им с полным презрением и к букве закона, и ко всей демократической системе. Даже если сенатор верил, что таким образом он сможет удовлетворить интересы всех сразу, его обещание, данное авансом, наносило удар по всем правилам политики, заранее отметая любые аргументы конгресса, советников, избирателей и лоббистов. Но еще более важно, что, гарантируя приватизацию космоса, Секстон пролагал дорогу бесконечным нарушениям общепринятого порядка, которые станут следствием подобного откровенного предпочтения поддержки со стороны богатых, контролирующих ситуацию воротил. Честным инвесторам здесь не останется места.