Утраченный символ

Невыносимая боль слышалась в этом крике.

«Опоздали…»

Забыв про Симкинса, Лэнгдон распахнул створки дверей. Открывшаяся перед ним жуткая сцена подтвердила его худшие опасения. У алтаря в центре полуосвещенного зала вырисовывался силуэт бритоголового человека, закутанного в черную накидку. В воздетой руке он сжимал огромный нож.

Не успел Лэнгдон опомниться и сделать хотя бы шаг, как человек с размаху вонзил клинок в распростертое на алтаре тело.

Малах лежал с закрытыми глазами.

«Как прекрасно. Какое совершенство».

Древний нож для акеды блеснул в лунном луче, вздымаясь над алтарем. Струйки благовонного дыма поднимались ввысь, очищая путь для души, которая вскоре вырвется на свободу. Одинокий крик отчаяния и муки, исторгнутый убийцей, еще звенел в священных стенах, когда нож с размаху опустился вниз.

«Я омыт кровью человеческой жертвы и отцовскими слезами».

Малах приготовился вкусить чувство невиданного величия и могущества.

Час преображения пробил.

Как ни странно, боли он не почувствовал.

Все тело наполнилось странным гулом, оглушительным, басовитым рокотом. Комната задрожала, и сверху хлынул ослепительный белый свет. Небеса разверзлись.

Малах понял: свершилось.

В точности как он предполагал.

Не помня себя, Лэнгдон рванулся к алтарю, как раз когда над крышей Храма завис вертолет. Он не помнил и того, как с разбега прыгнул на человека в черной накидке, думая лишь об одном: скрутить его, не дать ему снова занести и вонзить нож.

Они сцепились, и тут сквозь окно в крыше обрушился поток слепящего света, заливая алтарь. К изумлению Лэнгдона, ожидавшего увидеть на алтаре окровавленное тело Питера Соломона, в лучах блеснула обнаженная грудь, покрытая сплошным ковром татуировок, а крови не было вообще. Рядом лежал нож, клинок которого, очевидно, сломался о гранитный алтарь, не коснувшись тела.

Увлекая за собой человека в черной накидке, профессор повалился на каменный пол. Только тут он заметил у противника забинтованную культю и осознал, что борется с Питером Соломоном.

Они скользили по гладкому мраморному полу. Сквозь световое окно бил луч прожектора. Вертолет завис над самой крышей, почти касаясь огромного стеклянного квадрата полозьями.

В его передней части вращалось, целясь сквозь стекло вниз, в зал, орудие необычной формы. Красный луч лазерного прицела, пронзив стекло, заплясал по полу, подбираясь к Лэнгдону с Соломоном.

«Нет!»

Однако выстрела не последовало. Только рев вертолетного винта.

Лэнгдон не чувствовал ничего, кроме странной электризованной волны, прокатившейся по телу. За его спиной, на стуле, обтянутом свиной кожей, разразился непонятным шипением ноутбук. Профессор повернул голову и увидел, как резко погас экран. Однако последнее сообщение он все же успел разглядеть – оно оказалось неутешительным.

Доставка почты. Выполнено: 100%

«Вверх! Ну же! Вверх, немедленно!»

Пилот «UH-60» хватанул ручку управления, пытаясь не задеть полозьями стеклянное окно, которое и так дрожало от обрушивающейся на него подъемной силы в шесть тысяч фунтов. К несчастью, покатые стены пирамиды рассеивали нисходящий поток воздуха, уменьшая силу тяги.

«Вверх! Давай же!»

Пилот задрал нос вертолета в надежде плавно соскользнуть – и случайно задел левым полозом центр стекла. Всего на миг, но этого оказалось достаточно.

Огромное окно в крыше треснуло, взметнулся вихрь осколков, и стекло обрушилось внутрь каскадом зазубренных блестящих кинжалов.

«Звездопад».

Малах поднял глаза к источнику чудесного сияния и увидел льющийся сверху бриллиантовый дождь, капли которого стремительно неслись, чтобы поскорее окутать тело на алтаре своим мерцающим великолепием.

И вдруг он почувствовал жгучую боль.

Везде.

Клыки, серпы, раскаленные пики. В беззащитную плоть вонзались острые как бритва кинжалы. Хлестало по груди, по шее, по бедрам, по лицу. Все его тело сжалось. Из наполнившегося кровью рта вырвался крик боли, вырвавшей Малаха из транса. Белый небесный свет исчез, его заслонил появившийся откуда-то черный вертолет, который с бешеным ревом гнал в Храмовый зал ледяной ветер, пробравший Малаха до костей и разметавший по углам остатки благовонного дыма.

Повернув голову, Малах увидел рядом с собой сломанный нож для акеды. Артефакт не выдержал удара об алтарь, который теперь сплошным ковром покрывали осколки стекла. «После всего, что я ему причинил… Питер Соломон отверг этот нож. Не захотел пролить мою кровь».