Влюблен и очень опасен

Страх никуда не исчез, он просто стих, притаился, не мешая сознанию определять и оценивать обстановку. И ноги не отнимались, когда он сходился с противником, и руки послушно выдергивали чеку из гранаты, пальцы жали на спусковой крючок автомата.

После Грозного были Аргун и Бамут – бои, зачистки, победы и поражения. Марку вдруг стало ясно, что ему нравится воевать, преодолевать свой страх, который держал его в плену с раннего детства. Но еще больше ему нравилось убивать. Казалось бы, чеченцы не имели отношения к его прежним обидам, но он точно знал, что окажись они на месте Бугаря и Карпухина, также стали бы над ним издеваться.

По своим он больше не стрелял, хотя иной раз и хотелось выпустить очередь в спину друзьям Карпухина, что измывались над Марком в каптерке. Но им повезло, что в нем проснулся боевой дух, и его перестали держать за ничтожество. Начальство стало ставить его в пример, а сослуживцы прониклись уважением.

На втором году службы, как опытного и перспективного бойца, его перевели в разведроту мотострелкового полка, которой командовал капитан Кузовлев, настоящий мастер своего дела. Война продолжалась, но первое время Марка на боевые выходы не брали. Оказалось, что он не умел ничего, кроме как стрелять и бросать гранаты. И не важно, что у него это отлично получалось. Оказалось, что ему еще многому нужно научиться, чтобы стать разведчиком. Причем рукопашный бой в процессе боевой подготовки стоял далеко не на первом месте. Хотя и эту науку ему предстояло освоить.

Кузовлев не давал ему пощады – физическая, тактическая, огневая подготовка, саперное дело, маскировка, топография и прочая, прочая. Марк довольно быстро научился скрытому передвижению и ориентированию на местности, поисковой работе, освоил другие нужные разведчику знания. Но ему долго не давалась физическая подготовка, не хватало силы и выносливости, чтобы чувствовать себя комфортно на боевых выходах. Впрочем, разведка мотострелкового полка не совершала глубинные рейды по тылам врага, не искала базы боевиков, не устраивала масштабные диверсии. Задачи, в общем-то, простые – разведка местности, обеспечение беспрепятственного прохождения боевых колонн, в боестолкновениях – наблюдение за передвижением групп противника, выявление огневых точек, передача координат, непосредственное участие в уничтожении.

Настало время, когда Марка сочли достаточно подготовленным к боевой работе, и снова он оказался в самом пекле. Снова Грозный, снова уличные бои. А в мае девяносто шестого истрепанный полк вывели на место постоянной дислокации, на том война для Марка и закончилась.

Он узнал, что такое настоящая война, почувствовал, что называется, вкус крови. У него были заслуги, его наградили орденом, но все-таки он понимал, что до полноценного разведчика ему далеко. Нужно было шлифовать одни знания, обогащенные боевым опытом, приобретать новые, всерьез заняться физической подготовкой. Но для всего этого нужно было время, а осенью девяносто шестого его ждало увольнение в запас. Но желание достичь совершенства взяло верх, и он остался служить по контракту.

В девяносто восьмом году майора Кузовлева перевели в бригаду Главного разведывательного управления, вслед за ним туда же отправился служить и старший сержант Грушин. Фамилию к этому времени Марк переделал, хотя вряд ли кто-нибудь посмел бы использовать его в качестве боксерской груши. Совершенства он, может, еще не достиг, но в рукопашном бою мог взять верх над обладателем черного пояса по карате.

В девяносто девятом году он познакомился с девушкой, которая впоследствии стала его женой. Он думал, что это любовь на всю жизнь, но...

В двухтысячном году в составе сводного разведбата прапорщик Грушин снова отправился в Чечню. Он был уже полностью готов к глубинным рейдам в тыл противника, к диверсионной работе. Хотя в нем не было уже прежней ненависти к людям, как и особой любви, к тому, что приходилось убивать врагов, он относился совершенно спокойно. Что чучело выпотрошить, что живому человеку ножом горло вскрыть – все равно. Не было в нем жалости. Ведь его самого никто никогда не жалел, и он об этом не забывал. Да и само по себе убийство превратилось в рутинную работу.

В две тысячи втором году его группа уничтожила чеченского полевого командира с охраной. Боевики ехали в автобусе, и Марк накрыл их всем разом точным выстрелом из гранатомета. Но, на беду, в той же машине находились и мирные жители, две женщины, официально не имевшие к боевикам никакого отношения. Правозащитники подняли шум, к делу подключилась прокуратура, Марк и его бойцы оказались на скамье подсудимых. Правда, суд вынес оправдательный приговор, и Марку даже предложили вернуться на службу. Но об этом не могло быть и речи. Не хотел он возвращаться в армию, которая его предала. Ведь это суд его оправдал, а не военные начальники, которые разом отвернулись от него – и не важно, по своей воле или по указке свыше. Он не хотел больше садиться в тюрьму за то, что рисковал своей жизнью, выполняя, казалось бы, благородную миссию.