В изголовье, на освещенное место, перетащили самодельный стол дока, который серебрился металлическим блеском – блестящие скальпели и всевозможные устаревшие медицинские приспособления, названий которых я не знала.
Но кое-что серебрилось гораздо ярче: мерцающие обрывки серебра, изуродованными спутанными комочками рассыпанные по столу… Тонкие серебряные нити, обнаженные, разорванные, растянутые… Брызги серебристой жидкости запятнали стол, простыни, стены…
Мой истошный вопль разрезал тишину. Лазарет напоминал бойню. Я закричала. Комната завертелась, закружилась вокруг меня, все смешалось, и я потеряла выход. Стены, забрызганные серебром, встали передо мной, отрезая пути к бегству.
Кто-то выкрикнул мое имя, но я не узнала голос. Крик прозвенел слишком громко. Голова заболела. Сочащаяся серебром каменная стена надвинулась на меня, и я упала на пол. Меня подхватили грубые руки.
– Док, помоги!
– Что с ней?
– У нее припадок?
– Что она увидела?
– Ничего. Тела прикрыты.
Ложь! Тела были выставлены на показ, разбросаны страшными, бесстыдными сгустками по блестящему столу – расчлененные, препарированные, изувеченные тела, подвергнутые изощренным пыткам, разорванные на куски…
На столе лежали поникшие рудиментарные щупики передней части детского тельца. Это же ребенок! Кроха! Искалеченный малыш, небрежно брошенный в лужице собственной крови…
Желудок взбунтовался, как и стены, желчь подступила к горлу.
– Анни? Ты меня слышишь?
– Она в сознании?
– Кажется, ее сейчас стошнит.
Последний голос был прав. Крепкие руки поддержали мою голову, как раз вовремя: я извергла из себя желудочный сок.
– Что делать, док?
– Держи ее – а то еще поранит себя.
Я закашлялась и попыталась вырваться.
– Пустите меня! – с трудом выдавила я. Слова выходили скомканно. – Не трогайте меня! Уберите руки, вы, звери! Палачи!
Я завизжала, извиваясь в сильных руках.
– Анни, успокойся! Ш-ш-ш! Все хорошо! – Голос Джареда. Впервые это не имело значения.
– Чудовище! – крикнула я ему.
– У нее истерика, – сказал док. – Держи ее!
Мне на лицо опустилась хлесткая пощечина. Вдалеке, в мгновенно образовавшемся хаосе, пронесся вздох.
– Что ты делаешь? – взревел Иен.
– Иен, у нее что-то вроде припадка. Док пытается привести ее в чувство.
В ушах звенело, но не от удара, а из-за запаха серебристой крови, стекающей по стенам, – крови Душ. Комната извивалась вокруг меня, как живая. Свет создавал странные узоры, принимая форму монстров из прошлого: Стервятник расправил крылья… Грызодер клацнул грозными клешнями у моего лица… Док улыбнулся и протянул ко мне руку – с кончиков пальцев капало серебро…
Комната медленно крутанулась, и меня поглотила темнота.
Через несколько секунд сознание вернулось. Голова была слишком ясная, и я пожалела, что так быстро пришла в себя.
Меня куда-то переносили в темноте – я раскачивалась взад-вперед.
К счастью, жуткий запах почти исчез. Затхлый, влажный воздух пещер казался свежим и ароматным.
Меня словно баюкали – знакомое чувство. В первую неделю после того, как Кайл меня ранил, я часто путешествовала на руках у Иена.
– Она догадалась. Кажется, я ошибся, – бормотал Джаред.
– Думаешь, она все поняла? – Голос Иена гулко раздавался в тишине туннеля. – Поняла, что док пытается извлечь Души из тел, и испугалась? Испугалась за свою судьбу?
– А ты так не думаешь? – помолчав, спросил Джаред.
Иен кашлянул.
– Нет. Не думаю. Да, лично мне противно, что вы… поставляете доку новые жертвы – и это сейчас, после всего! До тошноты противно… Но Анни расстроилась не поэтому. Ты что, слепой? Ты хоть представляешь, что она увидела?
– Но мы же прикрыли тела до того, как…
– Не те тела, Джаред. Конечно, Анни расстроилась бы и из-за трупа человека – она слишком чувствительна; насилие и смерть не вписываются в ее картину мира. Лучше подумай, что для нее значили останки на столе.
Еще мгновение Джаред соображал.
– Ох!
– Да. Представь себе, что ты оказался свидетелем вивисекции: ампутированные конечности, все залито кровью… Для Анни это намного тяжелее, чем для нас. Мы-то уже подготовлены – еще до вторжения, теми же фильмами ужасов, если уж на то пошло. Готов поспорить, за все ее жизни ей ни разу не приходилось сталкиваться ни с чем подобным.
Снова подступала тошнота. Из-за его слов… Жуткое зрелище. Ужасный запах.