Люди уснули, но их покой охраняли автоматические системы.
Накопленный за время скитаний опыт подсказывал — существует незримая черта, за которой укрыться от сканеров не поможет даже заимствованная у погибшего человека экипировка.
Что ему оставалось делать?
Пойти на самоубийственный шаг не позволяла очнувшаяся логика, но с её пробуждением осознанное желание вступить в контакт с людьми не исчезло.
Наблюдая за городом, оценивая технические возможности охранявших периметр мегаполиса автоматических систем, анализируя поведение людей, он пришёл к единственному выводу — необходимо прежде всего реконструировать себя, радикально изменить облик, и только тогда, при условии тщательной маскировки, он сможет попасть на улицы города, проникнуть в среду обитания существ, для служения которым был создан.
Дрейк мыслил прямолинейно, отчасти наивно, не понимая, что мир людей гораздо сложнее мира машин.
Ему казалось: получи он возможность прямого общения со своими создателями, и всё изменится, они поймут, что к столкновению привела роковая цепочка обстоятельств, а не злой умысел.
Вынужденно уходя прочь от города, он уносил надежду, которая постепенно превратится в смысл жизни…
Часть III
Сумма технологий
Глава 8
Ковальский трудно перенёс рискованный контакт с чуждой человеческому пониманию личностью.
Впоследствии он так и не смог вспомнить момент, когда его сознание полностью отключилось, воспринимая взрослеющую сущность андроида по имени Дрейк как свою собственную. Именно о подобном слиянии говорила Мари, утверждая, что понять ситуацию в полном объёме можно лишь одним способом.
Неудивительно, что Ян очнулся не в загадочном отсеке, а на кровати.
Он чувствовал себя слабым, будто долго болел и провалялся без сознания как минимум пару недель.
Впрочем, его субъективные ощущения не очень отличались от реальности.
Некоторое время он лежал в тишине, пытаясь переосмыслить огромный объём чуждого опыта, начатки психологии машинного разума, базирующегося на основе искусственно выращенных биологических нейросетей.
Сейчас, едва очнувшись после рискованного слияния двух рассудков, Ян понимал лишь одно: Дрейк — личность, которую он мог ненавидеть, но не осуждать.
Ни осудить, ни понять… его можно было лишь принять таким, каков он есть.
Неужели это мои мысли? Или память машины привела к действительному помутнению разума?
Что значит — не осуждать?! Это Дрейк стрелял в Мари, он привёл сервомеханизмы через пустыню, по его приказу они вторглись в глубь биологической зоны, принеся горе и смерть.
Неужели такой ценой приобретается опыт?.. Нужно было убить, погибнуть самому и вновь возродиться по воле таинственных микрочастиц, чтобы понять ошибку, испытать раскаяние?
«А какова цена твоего жизненного опыта, Ян?» — Мысленный вопрос резанул по нервам, заставил проясниться рассудок.
…Тихо прошуршала уплотнителем открывающаяся дверь.
— Ян!..
В возгласе Мари было всё — и облегчение от того, что он очнулся, и долго сдерживаемое беспокойство, и радость, и… толика сомнения, настороженности.
Он повернул голову, попробовал улыбнуться и тихо сказал:
— Порядок. Ян Ковальский собственной персоной. Живой, умом не тронувшийся…
Она вдруг звонко и облегчённо рассмеялась, присев на край кровати.
Странно, что в этих бункерах, среди сплошных, зловещих загадок, непостижимых для разума систем, звучал обыкновенный человеческий смех.
— Господи, как я переживала, как ругала себя… — Шёлк её волос накрыл плечи и лицо Яна, от её аромата вдруг резко закружилась голова.
— Мари, что ты делаешь…
— Радуюсь. — Она поцеловала его.
— Слушай, как мне добраться до душа? Сколько я провалялся в отключке?
— Полторы недели. Сейчас попробуем. Не знаю, можно ли тебе вставать.
— Нет, лежать я больше не буду.
— Ну, тогда держись за меня.
Они радовались друг другу, как дети.
Как взрослые дети, знающие, что такое боль и смерть, и уже не рефлектирующие по поводу внезапной вспышки чувств…
Жизнь — это краткий миг, действительность, наполненная ощущениями. Всё остальное либо воспоминания, либо вероятности.
Через час, уже одетые, они вошли в помещение, которое Мари использовала в качестве столовой.