Полуночное солнце

Джаспер тоже не выглядел особенно счастливым.

Я разберусь с ними потом. Моё время с Беллой было ограничено, и я не собирался тратить его на всякие глупости. К тому же спроецированная Элис картинка напомнила, что у меня имеется ещё одно неотложное дело.

— У меня к тебе есть ещё один вопрос, — сказал я, заглушив мысленную истерику Розали.

— Валяй, — сказала Белла, улыбаясь.

— Тебе и правда нужно ехать в Сиэттл в эту субботу, или это только так, отговорка, чтобы не ранить чувства твоих поклонников прямым отказом?

Она состроила мне рожицу.

— Знаешь, я ещё не простила тебе выходку с Тайлером. Это ты виноват, что он себе навоображал, будто я собираюсь пойти с ним на выпускной.

— О, Тайлер и без меня изыскал бы возможность, чтобы попытаться пригласить тебя. А мне так хотелось увидеть при этом твоё лицо!

Я засмеялся, вспомнив, какой перепуганно-ошеломлённой она тогда выглядела. Ничего из того, что я ей рассказывал из своей собственной мрачной истории жизни не вызвало в ней такого ужаса. Правда не страшила её. Она хотела быть со мной. Поразительно.

— А если бы тебя пригласил я, ты бы и мне дала от ворот поворот?

— Наверное, нет, — сказала она. — Но потом бы я бы всё равно как-нибудь извернулась — прикинулась бы, что заболела или вывихнула лодыжку.

Как странно.

— Почему?

Она покачала головой, словно удивляясь, что мне нужно объяснять очевидные вещи.

— Ты никогда не видел меня в спортзале. Если бы увидел, то всё бы понял.

Ах, вот оно что.

— Ты намекаешь на то, что даже на идеально гладкой и ровной поверхности ты обязательно найдёшь, обо что споткнуться?

— Вот именно.

— Ну, тогда нет проблем. Главное — чтобы партнёр умел хорошо вести.

На краткую долю секунды я чуть с ума не сошёл от мысли держать её в объятиях в танце, когда она, конечно же, будет одета во что-то прелестное и изящное, а не в этот ужасающий свитер.

Я с предельной ясностью помнил ощущение её трепещущего тела под своим после того, как отбросил её с пути несущего смерть фургона. Отчётливее, чем панику, сильнее, чем злость, явственнее, чем отчаяние, я помнил именно это: её тёплое, мягкое тело, идеально подходящее к моим каменным формам...

Я с усилием вырвал себя из этого воспоминания.

— Но ты так и не сказала, — поспешно заговорил я снова, стараясь пресечь очевидные порывы Беллы затеять спор о непреодолимости её неуклюжести, — ты действительно настроена ехать в Сиэттл или не будешь возражать, если мы займёмся чем-нибудь другим?

Какой же я всё-таки хитрющий и непорядочный! Предоставил ей выбор, не дав, однако, возможности отвертеться от моей компании. Нехорошо, конечно. Но вчера я дал ей некое обещание... и теперь я в равной степени радовался и ужасался своему твёрдому намерению исполнить его.

В субботу будет солнечно. Я мог бы показаться ей во всей красе, если только наберусь смелости вынести её ужас и отвращение. Есть одно чудесное, вполне подходящее для подобного эксперимента местечко...

— Согласна и на что-нибудь другое, — проговорила Белла. — Но мне хотелось бы попросить об одном одолжении.

Итак, снова "да", но с условиями. И чего же она от меня хочет?

— Каком?

— Мы поедем на моём грузовике и вести его буду я.

Ну и шуточки же у неё!

— Почему?

— Ну, в основном потому, что когда я сказала Чарли, что еду в Сиэттл, он специально уточнил, еду ли я туда одна. На тот момент это так и было, и я сказала, что да, одна. Если он вдруг снова спросит, то, скорее всего, я скажу всё как есть. Хотя он вряд ли спросит. А вот если он увидит, что грузовик остался дома, то подвергнет меня допросу с пристрастием. А это ни к чему. А ещё — потому что от твоей манеры вождения меня бросает в дрожь.

Я закатил глаза.

— Во мне несметное множество того, от чего может бросать в дрожь, а тебя больше всего волнует моя манера вождения.

В недоумении оставалось только покачать головой. Она неисправима.

"Эдвард!" — Срочный мысленный звонок от Элис.

Внезапно перед моим взором возник круг солнечного света — одно из видений Элис.

Мне было хорошо знакомо это место — как раз туда я и собирался повести Беллу. Маленькая поляна в лесу, где никто не бывал, кроме меня. Ласковое, приветливое место, куда я приходил, чтобы побыть в одиночестве, оно лежало вдали от обычных троп и людского обиталища. Здесь даже мой беспокойный разум обретал тихую гавань.