Полуночное солнце

— Вполне вероятно, — повторил я и рассмеялся — на этот раз без юмора. Да, в случае аварии последствия для нас будут разными. Неудивительно, что она боялась, каким бы умелым водителем, да ещё со сверхспособностями, я ни был. — Но ты так не сможешь.

Со вздохом я сбавил скорость до черепашьей — восемьдесят миль в час. — Довольна?

Она покосилась на спидометр. — Почти.

Как, всё равно слишком быстро?!

— Ненавижу медленно ездить, — проворчал я, но позволил стрелке спидометра съехать вниз ещё на одно деление.

— Это, по-твоему, медленно? — спросила она.

— Хватит комментировать мою езду, — отрезал я. Сколько раз она уже уклонялась от ответа на мой вопрос? Три? Четыре? Неужели её догадки так ужасающи? Я должен был знать — и немедленно! — Я всё еще жду, когда же ты приступишь к рассказу о своей последней, свеженькой теории.

Белла вновь закусила губу. На её лице появилось страдальческое, почти болезненное выражение.

Я сдержал своё нетерпение и смягчил голос — не хотелось, чтобы она так расстраивалась.

— Обещаю не смеяться, — поклялся я, надеясь, что смущение — это единственное, из-за чего она боится открыть рот.

— Я больше опасаюсь, что ты на меня рассердишься, — прошептала она.

Усилием воли я заставил свой голос звучать бесстрастно:

— Всё так плохо?

— Хуже некуда.

Она опустила глаза, не осмеливаясь встретиться со мной взглядом. А время шло.

— Ну же, давай! — не выдержал я.

Она жалобно протянула:

— Не знаю, с чего начать.

— Почему бы тебе не начать с начала?

Я припомнил её слова, сказанные в начале обеда:

— Ты говорила, что не сама додумалась до этого.

— Нет, не сама, — согласилась она и опять замолчала.

Я пытался сообразить, что могло послужить для неё источником вдохновения.

— Что включило твоего детектива на этот раз? Книга? Кино?

Эх, надо было мне устроить инспекцию книжному собранию Беллы! Интересно, имеются ли Брэм Стокер или Энн Райс среди её дешёвых изданий в потрёпанных бумажных обложках...

— Нет, — повторила она, — это было в субботу, на пляже.

Этого я не ожидал. Впрочем, местные сплетни о нас никогда не доходили до чего-то слишком из ряда вон выходящего — что, собственно, и было реальным положением вещей. Какой-то новый слух, который я проворонил? Белла подняла взгляд и увидела на моём лице недоумение пополам с озадаченностью.

— Я встретила своего друга детства — Джейкоба Блэка, — продолжила она. — Его отец и Чарли дружат с тех пор, как я ещё пешком под стол ходила.

Джейкоб Блэк... Имя было незнакомым, однако напомнило о чём-то… давнем, полузабытом... Уставившись в ветровое стекло, я погрузился в воспоминания. Казалось, ещё немного — и я ухвачу ниточку...

— Его отец — один из квилиутских старейшин, — подсказала она.

Джейкоб Блэк. Эфраим Блэк. Потомок, без сомнения.

Это была катастрофа.

Она знала правду.

Машина летела, следуя тёмной извилистой дороге, и такими же тёмными и мечущимися были мои мысли. А тело — тело превратилось в камень, застыло в мучении, и только руки совершали автоматические, едва заметные движения, направляя бег автомобиля.

Она знала правду.

Но... Если она всё узнала ещё в субботу... значит она знала это и весь сегодняшний вечер... и однако...

— Мы пошли прогуляться, — продолжала она, — и он рассказывал мне некоторые старые легенды — этакие страшилки для дошкольников. Одна из них была...

Она замолчала, но теперь понукать её было незачем, я знал, что она собирается сказать. Единственной загадкой оставалось то, почему она до сих пор здесь, со мной.

— Продолжай, — проронил я.

— Про вампиров, — едва слышно выдохнула она.

Знать, что ей известна правда, было само по себе ужасно, но слышать это мерзкое слово произнесенным вслух, да ещё и её устами — ужасней во много раз. Я содрогнулся при этих звуках и вновь овладеть собой стоило мне больших усилий.

— И, конечно, ты тут же подумала, что я?..

— Нет. Он... имел в виду всю вашу семью.

Какая насмешка судьбы, что именно прямой потомок Эфраима нарушил договор, который тот поклялся соблюдать. Внук или, скорей всего, правнук. Сколько лет назад это было? Семьдесят?

Я должен был раньше сообразить, что опасность исходила не от стариков, верящих в легенды! Угроза разоблачения заключалась прежде всего в скептицизме и неверии представителей младшего поколения — они воспринимали древние сказания как небылицы для детишек и смеялись над тем, что считали нелепыми предрассудками выживших из ума "предков".