The ТЁЛКИ два года спустя, или Videoты

– А нельзя ли все это совместить в одном флаконе? – наивно вопрошает Тоня, будто не понимая, что для этих двоих главное – не конечный продукт, а то, насколько программа соответствует их точке зрения.

– Можно, – встреваю я, – если первые полчаса мы будем обсуждать соскочившего с иглы парня, благодарить ментов, которые его приняли, и врачей, которые его спасли. Потом сравняем с землей СМИ и современную культуру, которая заставила этого чувака подсесть на герыч, а комментировать и делать аналитические выводы будет отставной генерал ФСКН, который все эти годы грудью защищал страну от наркотрафика.

– Ну и где тут скандал? – хором спрашивают они.

– Скандал? – Я протираю салфеткой крылья носа. – Скандал в том, что в конце программы в студию заваливаются менты с понятыми, выворачивают отставнику карманы и находят там килограмм героина, аккуратно расфасованного в презервативы. А я, как обычно, заключаю: общество больное, СМИ – помойка, врачи и менты мало зарабатывают, а потому ничего не делают. И виноваты во всем – чиновники!

– Бред какой-то, – морщится Тоня.

– Но суть, в общем, передана верно, – кивает Вова.

– Андрей, а у тебя самого какая позиция по наркотикам? – пытается поймать меня Таня. – У нас ведь авторский проект.

– По наркотикам? – я задумываюсь.

– Ты же употребляешь?

– Не то чтобы употребляю... так... траву иногда.

– То есть ты за легализацию? – давит Таня.

– Нет!

– Как же? Ты сам куришь!

– Мне можно – другим нельзя. Особенно тяжелые, и особенно детям. И чтобы, – после паузы, – никто никого не втягивал. Все должно быть как в сексе. Только по любви. Вот в этом и кайф.

– Моя хата с краю, ничего не знаю, – кривится она. – Ты все время хочешь отшутиться, а тебя смотрит миллион человек, которые после передачи, услышав это твое «мне можно», пойдут на дискотеку покупать экстази или кокаин. Кто беднее, пойдут за «чеком». Ты бы посмотрел в глаза людям, которые лежат в хосписах для винтовых наркоманов! Поговорил бы с их родителями, врачами!

– Ты в хосписе работала, стесняюсь спросить?

– Она видео-материалов насмотрелась, в процессе подготовки, – хмыкает Вова.

Но Таня вошла в раж, ее несет, и, пытаясь завести меня, она прет не разбирая дороги:

– Ты рассуждаешь удивительно безответственно! Очень лицемерно и инфантильно! Здесь я курю, а здесь я осуждаю, тут я сожрал экстази, а тут наехал на ментов, которые не ловят дилеров! У тебя будто совсем нет позиции! Будто тебе совершенно все равно!

– Кстати, иногда это видно в кадре, – замечает Вова.

– Это правда. – Я придирчиво осматриваю свое лицо. Одна половина в гриме, другая блестит от салфеток. Ни дать ни взять «Мистер Двуличие». Отражение наводит на печальные мысли о моей натуре. О том, что постоянно раскалывает меня пополам и не дает определиться или неуклонно следовать однажды выбранным жизненным ориентирам. «Так же и с девушками», – думаю я, но Танин вокал не дает мне зарыться в меланхоличные рассуждения о бытии.

– Ты медиа-персона! Ты должен быть гораздо серьезнее в оценках и суждениях. Взять, к примеру, твой твиттер... ты в нем иногда такое выдаешь, что мне вся наша пресс-служба...

– Таня, – осекаю ее я, – почему ты встречаешься с женатым мужчиной?

– В смысле? – Она теряется. – Какое это имеет отношение к программе?

– Никакого, – оборачиваюсь я в ее сторону, – это имеет отношение к морали. Спать с женатыми мужчинами аморально. Ты можешь разрушить семью. Никогда не приходило в голову?

– А какого черта ты лезешь в мою личную жизнь?! – взвивается она.

– А какого черта ты мне разоблачаешь сейчас мои «лицемерие» и «безответственность», вместо того чтобы заниматься сценарием?! – Я резко разворачиваюсь. – Отличная компашка собралась, как я посмотрю. Святее папы римского! Гомосексуалисты, торчки, аморальные женщины и... – осветителей, жалко, нет, – хронические алкоголики! Сидим и делаем высокодуховную передачу, соответствующую нашим нравственным критериям! Позиции у меня нет! Твиттер тебе мой, блядь, не нравится! А ты когда над программой про проституток работала, не думала, что подаренная тебе сумка Gucci – легализованная плата за секс? Не думала?

– Что?! Что?! – Таня пятится назад, потом разворачивается и выбегает из гримерки. За ней почти сразу выбегает Тоня.

– Ну, ты чего-то разошелся, отец! – Вова смотрит на меня исподлобья. – Ты ее обидел, кажется, отец. – Почему-то когда Вова нервничает, все у него становятся «отцами» и «мамами».