Грешница

— Что ж, я смирилась, разве не так?

— Точно сказано. Смирилась. Но я-то знал, что ты вне себя от ярости.

— Потому что так было всегда. Юбилеи, похороны — ничто не могло удержать тебя дома. Я всегда была на втором плане.

— Из-за этого все и произошло. Мне пришлось выбирать между тобой и «Одной Землей». А я не хотел выбирать. Я не думал, что должен это делать. И платить такую цену.

— Ты не можешь спасти мир в одиночку.

— Но я могу принести много пользы. Раньше ты тоже в это верила.

— Со временем все перегорает. Ты тратишь годы, переживая за тех людей, которые умирают в других странах. А однажды утром просыпаешься, и тебе вдруг хочется, хотя бы для разнообразия, сосредоточиться на собственной жизни. На том, чтобы завести своих детей. Но у тебя и на это времени не было. — Она глубоко вздохнула, чтобы не расплакаться при мысли о детях, которых у нее теперь скорее всего уже не будет. Вспомнила она и о Джейн Риццоли, беременность которой вновь всколыхнула ее боль бездетности. — Я устала быть женой святого. Мне хотелось иметь мужа.

Прошло мгновение, и рождественские огоньки превратились в расплывчатое разноцветное пятно.

Виктор взял ее за руку.

— Думаю, я во всем виноват, — сказал он.

Она сморгнула слезы, и огоньки опять сфокусировались в ровную гирлянду.

— Мы оба виноваты.

Он крепко держал ее руку в своей, как будто боялся отпустить, как будто больше не будет возможности прикоснуться к ней.

— Мы можем говорить сколько угодно, — сказала она. — Но от этого ничего не изменится.

— Мы знаем, в чем ошибались.

— Но это не значит, что на этот раз все будет по-другому.

— Никто нас не заставляет что-то делать, Маура, — тихо сказал Виктор, — мы можем просто быть вместе. Разве этого мало?

Просто быть вместе. Как хорошо сказано. Она лежала рядом с ним, касаясь его руки и думала: «Да, я смогу. Смогу просто спать с тобой и не обижаться на тебя. Секс без любви — мужчины постоянно им занимаются. Так чем же я хуже?»

«И может, на этот раз, — злорадно прошептал внутренний голос, — страдать придется ему».

12

Дорога до Хианниспорта должна была занять не более двух часов — на юг по автостраде номер три, а потом по автостраде номер шесть на Кейп Код, — но из-за Риццоли, которой каждые полчаса не терпелось в туалет, пришлось несколько раз остановиться, так что к мосту Сагамор они добрались лишь к трем пополудни. Сразу за мостом начинался настоящий туристический рай. Дорога вела через маленькие городки, похожие на прекрасные жемчужины, нанизанные на нитку морского побережья. Риццоли уже доводилось бывать в Хианниспорте, но исключительно в летнее время, когда дороги были забиты автомобилями, а придорожные кафе переполнены отдыхающими в теннисках и шортах. И вот впервые она оказалась здесь в холодный зимний день, когда половина ресторанов были закрыты глухими ставнями, и только редкие смельчаки в наглухо застегнутых пальто бродили по набережным, сопротивляясь ветру.

Фрост свернул на Оушн-стрит и в изумлении пробормотал:

— Боже! Ты только посмотри на размеры этих домов.

— Хочешь переехать сюда? — спросила Риццоли.

— Может быть, когда заработаю свои первые десять миллионов.

— Тогда скажи Элис, чтобы начинала тратить первый миллион, потому что остальных тебе с такой зарплатой вовек не заработать.

Следуя письменным указаниям, они въехали в ворота с гранитными колоннами и спустились по широкой аллее к красивому дому на побережье. Риццоли вышла из машины и, несмотря на то, что дрожала от холода, остановилась полюбоваться седой от соли галькой и кирпичным домом с тремя башенками на крыше, фасад которого был обращен к морю.

— Не верится, что она оставила все это, чтобы стать монахиней, — сказала Джейн.

— Когда тебя призывает Бог, наверное, нужно идти.

Риццоли покачала головой.

— Я ни за что бы не пошла.

Они поднялись по ступенькам на крыльцо, и Фрост нажал на кнопку звонка.

На звонок откликнулась маленькая темноволосая женщина, но она лишь приоткрыла дверь и высунула голову, чтобы взглянуть на посетителей.

— Мы из бостонского управления полиции, — сказала Риццоли. — Мы вам звонили. Нам нужно повидать миссис Маджинес.

Женщина кивнула и посторонилась, пропуская их в дом.

— Она в Морской комнате. Я провожу вас.

Они прошли по полированным тиковым полам, мимо стен, увешанных картинами на морскую тематику. Риццоли мысленно представила себе юную Камиллу, которая росла в этом доме, бегала по этому сияющему паркету. А может, и не бегала? Может, ей было дозволено только ходить спокойно и величаво, как бродят по античным залам музея?