Двойник

— Я должен извиниться за грубость своей дочери, — сказал он. — У Кэти сейчас сложный период, и я даже не знаю, как обращаться с ней. Преступники — это пожалуйста, но четырнадцатилетние девочки… — Он грустно усмехнулся.

— Надеюсь, мой визит не доставит вам лишних хлопот.

— Поверьте, это никак не связано с вами. Просто в нашей семье сейчас происходят серьезные изменения. В прошлом году мы с женой расстались, и Кэти отказывается смириться с этим. Вот почему такая напряженная обстановка.

— Мне очень жаль.

— Развод никогда не бывает приятным.

— У меня он тоже проходил тяжело.

— Но вам удалось справиться.

Она подумала о Викторе, который совсем недавно вновь вторгся в ее жизнь. И на какое-то время вновь заронил в ее душу надежду на примирение.

— Я не уверена, что кому-то удается справиться с этим, — сказала она. — Человек, с которым ты однажды связал свою жизнь, так или иначе остается ее частью, плохой или хорошей. Главное — помнить только хорошее.

— Иногда это бывает нелегко.

На мгновение они замолчали. Тишину нарушал лишь навязчивый ритм подростковой агрессивной музыки. Потом Рик выпрямился в кресле, расправил плечи и взглянул на Мауру. Его пристальный взгляд красноречиво говорил о том, что сейчас только она в центре его внимания.

— Итак, вы пришли, чтобы узнать про Анну.

— Да. Детектив Риццоли сказала мне, что вы были знакомы. Что вы пытались уберечь ее.

— Как видите, я не справился, — тихо произнес он. В его глазах промелькнула боль, и он взглянул на папку, лежавшую на столике. Потом взял ее в руки и протянул Мауре. — Смотреть на это не очень приятно. Но вы имеете право видеть это.

Она раскрыла папку и взглянула на фотографию Анны Леони на фоне белой стены. На ней был бумажный больничный халат. Один подбитый глаз почти не открывался, а по щеке растекся лиловый синяк. Здоровый глаз удивленно смотрел в объектив.

— Так она выглядела, когда я впервые встретил ее, — произнес Рик. — Этот снимок было сделан в травмопункте год назад, после того как ее избил сожитель. Она покинула его дом в Марблхэде и снимала жилье здесь, в Ньютоне. Однажды вечером он появился на пороге ее дома и попытался уговорить вернуться. Анна попросила его уйти. Но Чарльз Касселл не из тех, кому можно указывать, что делать. И вот что из этого вышло.

Маура почувствовала злость в голосе Балларда и взглянула на него. Увидела, что губы его плотно сжаты.

— Я так понимаю, она выступила с иском.

— Черт возьми, да. Я руководил каждым ее шагом в этом деле. Мужчина, который способен поднять руку на женщину, понимает только одно: наказание. Я был готов сделать все от меня зависящее, чтобы он не ушел от ответственности. Мне постоянно приходится заниматься делами о насилии в семье, и каждый эпизод приводит меня в бешенство. Во мне словно что-то вспыхивает, и я горю желанием призвать обидчика к ответу. То же самое я пытался проделать и с Чарльзом Касселлом.

— И что произошло?

Баллард с отвращением покачал головой.

— Для него все ограничилось одной ночевкой в камере. Когда у тебя есть деньги, можно от чего угодно откупиться. Я надеялся, что на этом все закончится, он отстанет от нее. Но этот человек не привык проигрывать. Он продолжал звонить ей, наведывался к ней домой. Анна дважды меняла местожительство, но каждый раз он находил ее. Наконец она добилась письменного предписания от суда, но это не остановило его от попыток встречи. И вот полгода назад дело приобрело серьезные масштабы.

— А именно?

Он кивнул на папку.

— Посмотрите сами. Как-то утром она нашла это на пороге своего дома.

Маура посмотрела на ксерокопию. На листе бумаги было напечатано всего три слова:

«Тебе не жить».

От страха у Мауры мурашки побежали по спине. Она представила, как просыпается ранним утром, открывает дверь дома, чтобы забрать газету, и видит на пороге листок бумаги. Разворачивает его и читает страшные слова.

— Это было лишь первое предупреждение, — сказал он. — Остальные пришли позже.

Маура перевернула страницу. И опять лист бумаги с теми же словами:

«Тебе не жить».

Третий, четвертый листки.

«Тебе не жить».

«Тебе не жить».

У нее пересохло в горле. Она посмотрела на Балларда.

— Можно было что-то сделать, чтобы остановить его?

— Мы пытались, но так и не смогли доказать, что это его рук дело. Точно так же, как не смогли доказать, что это он поцарапал ее машину и изрезал ставни. А однажды она открыла свой почтовый ящик. Там лежала дохлая канарейка со скрученной шеей. И вот тогда она решила навсегда покинуть Бостон. Она хотела исчезнуть.