Версаль под хохлому

Лиза тряхнула головой, и копна буйных, мелковьющихся кудряшек вновь рассыпалась по ее плечам, разорванная резинка спланировала на пол.

– Был такой случай: мужчина умер в ресторане, откушав рукколу. У него оказалась аллергия на орехи, а зелень полили арахисовым маслицем, вот он и уехал к праотцам.

– Давайте вернемся к Юлии Крыловой, – попросила я. – Итак, она приняла большую дозу кракона, как Виктор и Вероника.

Лизавета подняла указательный палец:

– Еще насчет кракона. Он не относится к тем лекарствам, которые любят использовать самоубийцы.

– Поясни! – потребовал Костя.

Эксперт села в кресло.

– Простые люди не искушены в вопросах фармакологии, им кажется, что лучший способ умереть – заснуть, кончина будет безболезненной, тихой, труп найдут с улыбкой на устах. Вот уж глупость-то! Ни один самоубийца после смерти не выглядит как спящая принцесса, уход в иной мир почти всегда связан с физическими страданиями. Но люди не владеют профессиональными знаниями и глотают снотворное или транквилизаторы. То, что можно скончаться, перекушав пилюль от высокого давления, мало кому приходит в голову, в основном это те индивидуумы, которым известно действие кракона. Скажем, у них в семье кто-то пил лекарство, они его принимали сами или читали листовку, в которой черным по белому написано: ни в коем случае не превышайте предписанную врачом дозу.

– Спасибо за уточнение, – произнес Антон, входя в кабинет. – Что еще нарыли?

– Записки Юлия не оставила, – продолжал Костя, – но ее мать, Раиса Демьяновна, сообщила, что дочь очень тосковала по безвременно ушедшему мужу, находилась в глубочайшей депрессии.

– Юлия лечилась? – деловито осведомился Котов.

– Официально нет, – ответил Рыков. – Та же Раиса сказала: Юля не хотела, чтобы кто-нибудь узнал о ее душевной проблеме, поэтому посещала врача частным образом, но не справилась с болезнью.

– Не все самоубийцы оставляют записки, – уточнила Лиза, – многие просто шагают из окна. Им без разницы, что подумают окружающие.

– У Юлии оставались близкие, – вклинилась я в беседу, – странно, что она решила бросить их на произвол судьбы. У женщин сильно развито чувство ответственности.

– Не у всех, – возразил мне Егор. – И вспомни, Джулия – приемная дочь.

– После похорон Юлии девочка снова попала в лечебницу, – зачастил Рыков. – Но на сей раз Раиса положила ее не в государственное учреждение. Бабушка продала большую квартиру Крыловых, приобрела скромную двушку, а разницу, похоже, истратила на реабилитацию внучки.

– Встречаются же люди, способные любить приемышей, как свою кровиночку, – восхитилась Лиза.

Егор поджал губы.

– Вероятно. Но вот я не представляю, что смогу испытать сильные чувства к чужому ребенку.

– Думаю, дело тут в вине, – неожиданно заявил Костя.

– Красном или белом? – оживился Лазарев.

– Не об алкоголе речь, а о психологии, – махнул рукой Рыков. – За пару лет до удочерения Джулии у Крыловых погибла дочь – пятилетняя девочка попала под машину. Звали ее Джулия.

– Жуть! – поежилась Лиза. – Смерть ребенка – это то, к чему привыкнуть невозможно.

– Первая Джулия пошла гулять с Раисой Демьяновной, – продолжал Костик, – и угодила под грузовик.

– Все ясно, потеряв родную внучку, Раиса решила во что бы то ни стало спасти приемную, – подытожила я.

– Нет, ошибаешься, – возразил Рыков. – Первая Джулия тоже была взята из приюта.

– Уверен? – усомнилась я.

Костя постучал пальцем по столу.

– Люди врут, а документы говорят правду.

– Не всегда. Бумаги легко подделать, – возразил Егор.

– Пусть так, – кивнул Константин, – но я вижу кучу бланков, свидетельствующих об удочерении девочки без имени. Крыловы взяли ребенка десятидневным, прямо из роддома.

– Что-то не складывается, – занервничала я. – Джулия жаловалась Свете на вечное сравнение с Жуленькой. Вроде как ей пришлось стать клоном погибшей. Если родители потеряли родную дочь, их еще можно понять. Но зачем добиваться сходства между приемными девочками?

– Жуленьку приняли в семью новорожденной, считали родной, – вздохнула Лизавета. – Предполагаю, Николай и Юлия обожали ребенка, очень страдали после ее смерти, а Раиса Демьяновна мучилась чувством вины. Чтобы снова стать счастливыми, Крыловы задумали пойти уже один раз хоженным путем – снова отправились в детдом.