Второе правило волшебника, или Камень Слёз

– Они растащили нас… – ее голос сорвался, но лишь на мгновение, – по разным комнатам в подвале мельницы. Там быть темно и пахло пылью. Я не знала, что происходит с Пелом. Я едва могла дышать от страха. Матрин Галин говорить, что я и Пел быть проклятыми. Он сказал, что я отказалась выйти замуж за того, за кого мне было предложено, потому что, по замыслу Владетеля, мне нужно было остаться в Шоре. Этим летом на город обрушилась эпидемия, и многие умерли. Матрин сказал, что болезнь напустили мы с Пелом. Я говорить, что это не так, и в доказательство повторила клятву. – Она покрутила в руках чашку и поставила ее на стол.

– Пей, это тебе поможет, – сказал Зедд, дотронувшись до ее руки. Он добавил в чай листьев морошки. Они оказывали успокаивающее действие.

Эди сделала большой глоток.

– Матрин Галин сказал, что мы с Пелом быть проклятыми, и на кладбище полным-полно доказательств тому.

Он говорил, что ему нужно только одно: наше признание. Другие Защитники заворчали, как гончие, готовые разорвать на части кролика. Я очень боялась за Пела. Они били меня, и я знала, что Пелу быть еще хуже, потому что они хотят заставить его назвать меня проклятой. Для них это быть самое большое удовольствие: заставить человека оклеветать того, кого он любит. Я все отрицала, но они даже не слушали. – Она подняла голову и посмотрела Зедду в глаза: – Они не хотели слушать.

– Что бы ты ни сказала, – спокойно кивнул Зедд, – это не имело значения. Это все равно что пытаться уговорить стальной капкан отпустить твою ногу.

– Я знаю. – Под маской спокойствия клокотал гнев. – Я могла бы остановить их с помощью дара, но это быть против всего, чему меня учили, против всего, во что я верила. Мне казалось, что этим я лишь докажу самой себе, что они правы. Я думала, это быть преступлением против Создателя. В ту минуту я чувствовать себя такой же беспомощной, как если бы у меня совсем не быть дара. – Она допила чай. – Мои крики не могли заглушить криков Пела, доносящихся из соседней комнаты.

Зедд принес горячий чайник и снова наполнил ее чашку.

– Ты ничего не могла поделать, Эди. Не надо себя винить.

– Они хотеть, чтобы я назвала Пела проклятым, – сказала Эди, глядя, как Зедд наливает чай и себе. – Я отказалась. Я говорить, что они могут убить меня, но не заставят произнести этих слов. Матрин наклонился ко мне вплотную. До сих пор у меня перед глазами стоит его ухмылка. Он сказал: «Я тебе верю, девочка. Но это не имеет никакого значения, потому что нам и не нужно, чтобы ты назвала имя проклятого. Это должен сделать Пел. И он должен назвать твое имя. Ты быть проклятой». Его подручные крепко схватили меня. Матрин пытался влить мне в горло какую-то жидкость. Я стиснула зубы, но он зажал мне нос, и я быть вынужденной проглотить или задохнуться. Я хотеть задохнуться, но, помимо воли, разжала зубы. Жидкость обожгла мне горло, словно расплавленный металл. Я не могла говорить. Я не могла даже кричать. Я не могла вообще издать ни звука. Это быть невероятная боль. Я никогда не думала, что такая бывает. Потом меня оттащили к Пелу и усадили напротив. Матрин схватил меня за волосы так, что я не могла пошевелиться. Мое сердце едва не разорвалось, когда я увидела, что они сделать с Пелом. Его лицо быть белым, как снег. Они отрубили ему почти все пальцы. Один за другим. – Ее собственные пальцы обхватили чашку, а взгляд стал отсутствующим. – Матрин сказал Пелу, что я призналась. Сказал, что я назвала его проклятым. Пел смотрел на меня, и глаза его быть расширенными. Я хотела крикнуть, что это неправда, но не могла издать ни звука. Я хотела покачать головой, но Матрин держал меня крепко. Пел сказал, что он им не верит. Он отрубили ему еще один палец. Они говорили, что делают это только потому, что я назвала его проклятым. Только по моему слову. Пел в ужасе смотрел на меня, его трясло, но он продолжал повторять, что не верит. Они сказали ему, что я просила убить его, потому что он быть проклятый. Но Пел снова сказал, что не верит им. Он сказал, что любит меня. Тогда они сказали, что если я его оклеветала, то должна отказаться от своих слов, и нас отпустят. Но я этого не сделаю, сказали они, потому что Пел быть проклятый, и я хотеть его смерти. Пел умолял меня отказаться от своих слов. Он выкрикивал мое имя. Он просил меня сказать хоть что-нибудь. Но я не могла. Мое горло быть сожжено. А Матрин держал меня за волосы, и я не могла даже покачать головой. Пел смотрел на меня большими глазами. А я молчала. «Как ты могла, Эди? – спросил он наконец. – Как ты могла назвать меня проклятым?» Потом он заплакал. Матрин потребовал от него назвать проклятой меня. Он сказал, что в таком случае они поверят ему, а не мне, потому что у меня есть дар, а его отпустят. Пел прошептал: «Я не скажу этого даже ради спасения жизни. Даже несмотря на то что она меня предала». Эти слова разорвали мне сердце.